Ярость

Еще в комнате было два незнакомых Генцлеру человека, которых ему не представили. По его предположениям, руководители подразделения госбезопасности, которые либо добьются здесь первого успеха, либо распрощаются с карьерой. Генцлер знал: люди вроде Кайзера в случае сомнений всегда умели привлечь новых игроков, чтобы при необходимости пожертвовать пешкой.

Генцлер не завидовал обоим незнакомцам, хотя у них был страшно важный вид, потому что им позволили присутствовать.

Кайзер начал:

– Вот уже примерно два месяца мы получаем указания информатора, которого я буду называть «Номер один». Мы относимся к его сведениям очень серьезно, потому что именно он предупредил нас об атаке на подводный кабель в Нордене. У него лучшие, в том числе международные, контакты. Когда боевики Талибана еще считались на Западе борцами за свободу и мы снабжали их оружием и боеприпасами, потому что они вели борьбу против русских, ему удалось ухватить несколько очень важных нитей. Потом, когда все переменилось и борцы за свободу превратились в террористов, он воспользовался старыми контактами и помог нам предотвратить несколько ударов.

Генцлер, как и все остальные присутствующие, знал, что он говорит о докторе Вольфганге Штайнхаузене, который теперь называет себя Ульрихом Гроссманном.

– Итак, – продолжил доктор Кайзер, – Номер один проинформировал нас, что на западную систему водоснабжения готовится атака с применением биологического оружия. Одна доныне неизвестная нам группировка, которая планировала атаку на подводный кабель, пыталась купить большую партию биологического оружия. Курьер с чемоданом, заполненным пробами для этой группировки, направлялся к нам из Амстердама на черном «БМВ» цвета синий металлик. Мы даже знали его номерные знаки.

Он сделал жест, выражающий, что ничто не могло им помешать, и продолжил:

– К сожалению, мы опоздали. Перед Дельменхостом машина попала в аварию. Мы нашли ее сгоревшей, без водителя и без груза. Предположительно, в чемодане было десять проб различного биологического оружия. Четыре из них появились в Нордене. Их отправили на четыре разных адреса с требованием заплатить десять миллионов евро, иначе вода будет отравлена.

Один из двух потенциальных пешек шумно выдохнул, не размыкая губ, и заметил:

– Тогда понятно, почему вещества были разными.

Кайзеру пришлось не по душе, что кто-то его перебивает, но он все же кивнул.

– Преступник или преступница, – продолжил он, – не стал ничего переливать или разводить. Напрашивается вывод, что он не профессионал, а просто воспользовался ситуацией, и образцы попали к нему в руки случайно. Но этот водитель преследует свои цели, и решил действовать самостоятельно. В любом случае, у него есть еще шесть образцов, и они представляют опасность по множеству причин. Он может попытаться продать их террористам или, что возможно еще хуже, просто куда-нибудь их выбросить. Кто бы это ни был, на него охотятся все: мы, организация, которая нелегально изготовила вещества, и, конечно, те, кто собирался их купить. Хорошо бы нам успеть раньше остальных.

– И какое отношение имеет к этому Номер один? – спросил Хуберкран.

– Его нужно защищать при любых обстоятельствах. С его помощью мы сможем выйти на лабораторию-поставщика и, возможно, даже на образцы, которые еще, предположительно, находятся внутри страны.

Генцлер поднял руку, как школьник:

– Я с ним встречался. По-моему, на него можно положиться. Конечно, он пытается всячески себя обезопасить, но… Он обещал вернуть утраченный чемодан вместе с содержимым. В ближайшие дни.

Дикманн выдохнула, словно все это время вдыхала воздух. И посетовала:

– Все это так неточно! Вы верите! Он обещал! В ближайшие дни! Поточнее сказать нельзя?

Хуберкран освободил руки и показал на Кайзера.

– Откуда нам знать, может, этот ваш Номер один вообще всех нас дурачит?