Дважды два выстрела

22
18
20
22
24
26
28
30

— Хорошо. Поможешь Баклушину, он поджог возобновляет и убийство Ведекина.

— Как — Баклушину? А почему он? — это вышло растерянно, почти по-детски.

— Потому что у него, в отличие от тебя, есть что мне на стол положить. Что-то более конкретное, чем… домыслы, — непривычно многословно, но сухо ответил Пахомов. — Почему не я, надо же! Что еще за счеты, Вершина?

Она промолчала, конечно. Хотя было очень обидно.

— Иди работай.

* * *

Иди работай, видите ли!

Нет. почему Пахомов сердится — это понятно. Раскрытое галерейное убийство для него — не триумф, а сплошные неприятности. Но все равно обидно.

Ладно, попробуем поработать. Отпущенные на доследственную проверку десять дней действительно на исходе, и никакое возобновление старых дел ничего тут не меняет. По смерти Шубина пока вырисовывается только одно: «за отсутствием состава преступления». Или все-таки есть он там, этот чертов «состав»? Уж больно все как-то странно.

Около полуночи кто-то в шубинской квартире — может, и он сам — стреляет из «макарова» в распахнутую балконную дверь. Потом… или незадолго до того… в общем, приблизительно в это время — судя по отсутствию пыли — кто-то (да-да, возможно, и сам Шубин) собирает прикнопленные к стене документы в канцелярские папки. Чем-то гремит. Что-то бубнит — голосом «похожим на шубинский», если верить соседке.

Пишет — и это уже точно он сам — предсмертное «признание».

Убирает ПМ, достает «беретту»…

Зачем, черт побери?!

Допустим, из «макарова» стрелял сам Шубин. Выстрелил, убрал пистолет в стол. Потом явился неизвестный гость, они поговорили — правда, соседка уверяет, что говорил один, но бывают же похожие голоса, тем более, если беседовали негромко, так что слов было не разобрать. Поговорили, значит, гость, улучив момент, вытащил из кармана «беретту» и выстрелил стоявшему посреди комнаты Шубину в голову… очень быстро, тот даже не успел достать из ящика стола свой ПМ.

Из которого, не забываем, незадолго перед тем зачем-то стрелял в сторону балкона.

Или стрелял не в сторону балкона, а в сторону неизвестного посетителя? Еще одного? Или того же самого?

Точно-точно. Мало того что промахнулся с полутора метров, так ведь и пистолет после того в ящик сложил. А ведь не мог, не должен был! Если стрелял не просто так, а в кого-то, значит, опасался. А если опасался — почему «макаров» на место убрал? Да еще и стоял безмятежно, позволив выстрелить не просто в себя — в голову! Это в печень можно незаметно выстрелить — из кармана, к примеру. Даже в сердце… Но чтоб в висок…

Или из ПМ стрелял неизвестный визитер? И из «беретты»? Тоже он?

Эти два выстрела из двух разных пистолетов не лезли ни в какие ворота.

Арине почему-то казалось, что если она поймет, почему смертельный выстрел был сделан из маленькой «беретты», а не из наверняка более привычного оперу «макарова», если она поймет это, она поймет и все остальное.

Ей вдруг вспомнилась явившаяся во время следственного эксперимента шубинская племянница. Откуда она узнала про смерть Шубина? И почему с тех пор так больше и не объявлялась? Впрочем, с хабалистой племянницей беседовал Молодцов, наверняка он обо всем нужном ее спросил, и Арине бы доложил — если бы было о чем докладывать.