Лорен кивнула.
– Вы же видели их раньше. Не замечаете, что они изменились?
Харпер не знала, что сказать. Младенцы ведь все похожи. Эти определенно выглядят покрупнее, чем в тот раз, когда она их впервые увидела. Но изменились ли они? В каком смысле изменились? Она пожала плечами:
– Не то чтобы.
– Присмотритесь получше, – сказала Лорен, – посмотрите им в глаза. Она их подменила.
– В воде? – спросила Харпер. – Вы хотите сказать, что она подменила их… в воде?
О чем она говорит? Наташа пришла из воды? И младенцы тоже? Она думает, что Наташа провела над ними какой-то неведомый обряд в реке, и теперь они другие?
– Да, – сказала Лорен. – Да, да! Хоть вы понимаете. Слава богу!
Из угла донесся голос:
– Я слышала, как они поют.
Харпер повернулась на звук – молодая мама, что сидела с ребенком у окна, казалось, внезапно пришла в себя. Лорен тоже резко обернулась:
– Что вы сказали?
– Эти мальчики. Они поют по ночам в яслях. Так красиво.
Младенцы в колясках повернулись к говорившей. Будто знали, что речь о них.
– Еще я слышала, как они переговариваются. Знаете, как они друг друга называют?
– Как? – голос Лорен звучал тише шепота.
Патрик ногой распахнул дверь, медсестра, всхрапнув, открыла глаза.
– Вот и чай, – сказал он.
Женщина в углу снова уставилась в пустоту, снова затерялась в собственных мыслях. Младенцы начали тянуть вверх ручки, издавая самые обычные младенческие звуки. Харпер поняла, что сидит с разинутым ртом, и поспешила его закрыть.
Лорен взяла у Патрика чай, подула на него и, немного побултыхав в стакане, поставила на стол. Пожалуй, слишком близко к краю.