— Давай, давай, Синицына. Тебя там мама ждет.
Глава 40. Рома
Решение ошибочное, я это понимаю.
Понимаю, что рискую потерять Аню навсегда.
Но и ждать, когда она простит, поймет, захочет быть со мной, я не могу. Вернее, захочет. Вчера она вполне очевидно продемонстрировала свои желания.
Член до самого дома стоял как каменный от воспоминаний, как она крутила на нем своей упругой тощей задницей. И правда тощей. В Питере я это почти не заметил, здесь же оценил и выпирающие ребра, и худые бедра.
Правда, это никак не помешало повалить ее прямо там. В этом пропахшем алкоголем и сигаретном дыме клубе. Прямо в той ВИП-комнате, где я заплатил за нее как за шлюшку. До сих пор трясет, когда вспоминаю, как увидел ее на шесте. Как мужики исходили слюной, наблюдая, как она раздвигает ноги, как ласкает палку телом. Моим телом.
Это тело уже давно принадлежит лишь мне одному.
Хрена с два она вернется в этом место. Скорее будет пристегнута наручниками к кровати.
Хм, подобная перспектива и навела меня на мысль отказать Ане в выборе быть или не быть со мной. Поставить перед фактом, тем более для этого у меня есть неопровержимый аргумент.
Она, конечно, не понимает. Хлопает глазами, переступает с ноги на ногу и постоянно теребит замок светлой ветровки.
Даже растерянность Ани меня заводит. Широко распахнутые, на пол-лица глаза, и эти губы, что образуют колечко.
Подавляю в себе желание просунуть между ними палец и подталкиваю ее к зданию.
— Давай, давай, Синицына, мама ждет.
— Что? — сдавленно хрипит она, наконец придя в себя, пока я заполняю карточку на входе. — Что ты здесь делаешь?
— Работаю, — мельком замечаю, как она разглядывает светлые стены и людей.
— Давно?
— Так вот только сегодня и заступил. Пойдем, что ты стоишь как вкопанная?
— Я просто не понимаю, — смотрит куда угодно, только не в глаза, словно не чувствует этого выжигающего душу притяжения, словно не понимает, что у нас просто нет шанса существовать раздельно. — Значит, ты будешь маму оперировать?
— При определенных условиях.