Прежде чем их повесят

22
18
20
22
24
26
28
30

— Я всегда так думал, — сказал Лихорадка. — Но это палка о двух концах, разве нет? Вождь должен заботиться о своих людях. — Ищейка кивнул сам себе. Справедливая мысль. — Бетод больше не думает о нас. Он не слушает больше никого, кроме своей ведьмы.

— Ведьмы? — переспросил Тул.

— Ну да, этой колдуньи, Кауриб или как ее. Ведьма. Она умеет наводить туман. Бетод связался с какой-то темной компанией. А эта война — она бессмысленная. Инглия? Кому она нужна вообще, у нас вдоволь земли. Он всех нас возвратит в грязь. Мы держались его, пока больше не было, за кем идти, но когда мы услышали, что Рудда Тридуба, возможно, жив и на стороне Союза…

— Решили пойти взглянуть, да?

— С нас довольно. У Бетода появились какие-то странные ребята, восточники, из-за Кринны, какие-то живодеры, почти и не люди вовсе. У них нет правил, нет жалости, почти не говорят по-нашему. Зверские дикари. Бетод привел нескольких в ту крепость Союза; они повесили все тела на стенах — со вспоротыми крест-накрест животами и выпущенными кишками. Это неправильно. А еще там Кальдер и Скейл отдают приказы, как будто отличают палец от задницы, как будто у них есть свои имена, кроме тех, что от отца достались.

— Долбаный Кальдер, — прорычал Тул, мотая головой.

— Долбаный Скейл, — прошипел Доу, плюнув на сырую землю.

— На всем севере нет пары сволочей хуже, — сказал Лихорадка. — А еще я узнал, что Бетод заключил сделку.

— Что за сделка? — спросил Тридуба.

Лихорадка повернулся и плюнул через плечо.

— С долбаными шанка, вот что за сделка.

Ищейка застыл. И все застыли. Это была недобрая весть.

— С плоскоголовыми? Как?

— Кто его знает! Может быть, его ведьма сумела с ними поговорить. Времена меняются быстро, и все это неправильно, все. Многие парни у нас очень недовольны. Это еще не говоря об ужасном.

— Ужасном? — Доу нахмурился. — Никогда не слышал.

— Слушайте, где вы прятались? Подо льдом?

Все переглянулись.

— Примерно так, — сказал Ищейка. — Примерно так.

Недорогой ценой

— К вам посетитель, сэр, — тихо проговорил Барнам, непонятно почему бледный как смерть.