Честь

Будто прочитав ее мысли, Мохан открыл бумажник. Смита притворилась, что не видела, как он достал несколько купюр по сто рупий, свернул в трубочку и положил на пол.

— Это вам, амми, — сказал он, — помощь на содержание юных подопечных.

Амми сунула деньги под блузку.

— Премного благодарна, бета. — Она опустила ладонь на голову Мохана. — Благословляю тебя. Когда ты зовешь меня «амми», я словно слышу голоса своих Абдула и Кабира.

Клифф и Шэннон ужаснулись бы такому грубому нарушению профессиональной этики. Но Мохан не журналист, он не на задании, мысленно заспорила с ними Смита, как будто они были здесь, в этой крошечной комнате. Я должна была отругать его, что ли, в присутствии этой старухи? Да она бы вышвырнула меня из дома и больше не пустила к Мине, а та ни за что не стала бы ей перечить.

Мохан смотрел на нее, вопросительно подняв бровь. Смита ответила ему бесстрастным взглядом — она не хотела поощрять его щедрость, но и отчитывать не хотела.

— Мне нужно еще полчаса, — прошептала она, пока амми разливала чай по стаканам с толстыми стенками.

— Можешь не спешить, — ответил он, — у нас тут полное взаимопонимание.

— Спасибо. Очень ценю твою помощь.

Смита вынесла на улицу два стакана с чаем.

— Это мне? — удивилась Мина. — Она разрешила?

— Да, тебе.

— Спасибо, диди. Видишь? Ты уже принесла мне удачу.

Смита снова взглянула на обугленный остов хижины вдалеке. Благодарность Мины за стакан чая казалась ей абсурдной. Она вспомнила книги по саморазвитию, в которых подчеркивалась важность практики благодарности, — каждый год американцы скупали их миллионными тиражами. И многие из них благодарны за чашку чая? Она подумала о телепроповедниках, которые утверждали, что вера может привести к богатству и Бог хочет, чтобы его паства разбогатела вне всякой меры. Что сказал бы этот Бог о людях вроде Мины, для которых даже чашка чая — удача?

Мина подула на чай, чтобы тот остыл, и дала Абру сделать пару глотков. Смита вдруг поняла, что девочка при ней не произнесла ни слова.

— Она говорит? — спросила она и погладила Абру по спине.

Мина удрученно вздохнула.

— Нет еще. Врач сказала не волноваться. Некоторые дети позже начинают говорить. Она не немая, диди. Слава Богу. — Мина нахмурилась. — Но я все-таки волнуюсь. Ей уже пятнадцать месяцев. В этом возрасте дети уже должны говорить, разве нет? Думаю, все из-за того, что она слышала, как я зову на помощь, еще в утробе. Или помнит мои крики в больнице, когда я узнала, что Абдул мертв. А может, она думает: что мне сказать миру, в котором мои собственные дяди убивают моего отца и разбивают сердце матери? Какой толк от слов в таком мире?

Смита кивнула, но пожалела, что не может отвести девочку к хорошему педиатру из Мумбаи.

— А что ты планируешь делать после оглашения вердикта? — спросила она, чтобы сменить тему.