Переговоры с Арлайном имели и другой позитивный эффект, в котором я полностью убедился за следующие пару дней. Они, как только мы договорились, тут же сняли с меня слежку. Видимо, решили, что нет смысла тратить кучу времени на это, если все равно единственный способ меня убить в Академии — на арене в рамках дуэли. А именно это мне и было нужно. Знали бы они только, что продолжив за мной следить после моего выздоровления, имели бы шанс узнать, что я регулярно покидаю территорию Академии. А следовательно, у них была бы великолепная возможность устроить на меня засаду вполне в духе наших договоренностей — за пределами Академии. Задолго до практики и каникул.
Отец крайне редко появлялся в квартире Джоан — поэтому она удивилась, когда он возник на ее пороге. Был поздний час, Джоан уже собиралась переодеваться в пеньюар и ложиться спать. На портальную охоту они ходили вчера, амулет Эйсона, позволявший мало спать, сейчас носить была очередь Тивадара, так что спать ей хотелось очень сильно. Но было ясно, что отец зашел не для того, чтобы пожелать ей спокойной ночи.
— Здравствуй, дочка! Нужно переговорить, — ректор был явно чем-то сильно озабочен, — ты сегодня одна?
— Да, всех слуг отпустила, отец, и кормилица тоже ушла, — ответила Джоан, — присаживайся за стол. Налить тебе кваса?
— Обойдемся без этого, — сказал ректор, присаживаясь, — можешь, пожалуйста, убрать свой амулет? Мне нужно поговорить с дочкой, а не с тем пугалом, в которое ты себя при его помощи превращаешь.
Джоан вздохнула, но отец был явно чем-то сильно встревожен, так что она решила его не бесить дополнительно. И быстро сбегала наверх — сняла амулет и переоделась в домашнюю одежду.
— Вот теперь вижу свою девочку! — расплылся в улыбке ректор, впрочем, она тут же пропала. — Я к тебе по двум важным вопросам, и какой важнее, уже и не знаю.
— Слушаю тебя, отец, — вежливо сказала Джоан, присаживаясь напротив.
— Первый вопрос — мне, конечно же, принесли эту «сказку», которая уже вышла и за пределы Академии. Говорят, отец Даркона рвет и мечет, а все враги «Воздушников» просто млеют от этого памфлета. Весьма дерзко и остроумно он составлен. Наследник клана выглядит абсолютным ничтожеством.
— Да, я читала его, отец! — напряглась Джоан. Как-то они с Эйсоном, когда обсуждали, какой эффект произведет его «сказка» на Академию, про ректора-то и подзабыли. Все оценивали, как это ударит по Даркону, по его союзникам, как отнесутся к этому студенты, но про ее отца совсем не подумали. А там много того, чего она не хотела бы, чтобы он знал!
— Получается, дочка, что этот неожиданный вызов на дуэль от Барки связан сугубо с твоими отношениями с этим парнишкой, Эйсоном, — оправдал ее опасения ректор, — это именно с ним Даркон пытался поквитаться, убив тебя. Не слишком ли далеко Эйсон заходит, дразня серьезных аристократов, и почему это отражается на тебе? Он вообще не понимает разницы в своем происхождении с наследниками великих кланов?
Зная свою горячность, Джоан помолчала, прежде чем отвечать. Вопрос серьезный, выпалить сгоряча первое, что придет в голову, — никак нельзя. Вдруг отец запретит ей встречаться с Эйсоном, или и вовсе отчислит его, если она скажет что-то не то? Ей нужно предельно четко все сформулировать, потому как у него есть основания переживать — все же она его единственный ребенок, и ее едва не убили из-за Эйсона.
— За меня бы с Баркой дрался сам Эйсон, если бы ему не сделали операцию, отец. Потому Даркон так и подгадал — меня спровоцировали, дождавшись, когда он не сможет сражаться после операции из-за Устава. И что касается того, что простолюдин и аристократ не равны — разве ты сам, отец, не рассказывал мне много раз, что в стенах твоей Академии первым может стать любой, независимо от происхождения?
Ректор поморщился — дочь его ловко подловила. Пожалуй, он несколько погорячился с этими своими дежурными рассуждениями про равные возможности для всех студентов, гарантируемые Уставом.
— С этим я согласен, в стенах Академии возможности равны. Но умные студенты все равно понимают, что есть и обстановка за стенами. И простолюдин не равен графу и наследнику великого клана, и никогда не будет, — примирительно сказал он.
— Скажу тебе, отец, — и это вовсе не горячность молодости, и не какие-то девичьи эмоции, — что это Даркон вовсе не равен Эйсону. Никогда этому «Воздушнику» не стать и вполовину настолько великим, каким может стать Эйсон.
— Браво! — сказал ректор, усмехнувшись. — Вижу, что твои учителя по риторике не даром ели свой хлеб, ты многому от них научилась, моя девочка. Но все же сомневаюсь, что твои чувства и эмоции не имеют значения для твоей оценки. И это нормально в твоем возрасте — любимый человек кажется совершенным и безупречным, ему не равны даже короли.
— Поверь, отец, все же Эйсон именно таков, хотя да — у меня есть к нему чувства, — желая дать понять отцу, что Эйсона трогать нельзя, Джоан решила признаться, что он ей небезразличен. — Или ты не заметил этот эликсир, рецепт которого он передал Академии? Как там говорил проректор — в четвертый раз за триста лет это произошло? Не подскажешь, что Академии передал Даркон, кроме своей спеси и задранного носа? Или, может, Даркон тоже решил учредить щедрую стипендию для студента в нужде, как уже сделал Эйсон?
Ректор снова хмыкнул и немного помолчал. Но лицо его перестало быть таким тревожным, и даже морщины немного разгладились.
— Обожаю беседовать с тобой, дочка, и восхищаться тем, какая ты у меня выросла умница! — наконец сказал он. — Хорошо, считай, что ты меня по первому вопросу убедила. Ты сделала неплохой выбор в отношении Эйсона, он явно выделяется из ряда других студентов. И я склонен поверить, что он заменил бы тебя на дуэли, если бы мог — он никак не выглядит трусом. Но тогда перейдем ко второму вопросу — что это было за заклинание, которым ты убила Барку? Я, хоть и администратор, в состоянии понять, когда при мне используют совершенно новое заклинание, которое неизвестно в нашем королевстве.