Все лица стали серьёзными, улыбки исчезли, но вместе исчезла всякая забота о будущем. Шли с молитвой, значит, с Богом… Бог шёл с ними…
Тем горячей были молитвы, что оружие нацелено было против креста, против тех, что звали себя слугами Марии… и во многих сердцах родилось сомнение.
Так, медленно полки выдвигались из замка, которым на прощание махали платками, шапками, и слышались тихие голоса.
На Вавеле били в колокола.
Король ехал, окружённый своими воеводами, а его седые волосы развевало дуновение ветра.
За рыцарями, за оруженосцами, за челядью и возами, на устланной карете, запряжённой четырьмя конями, окружённая своей службой, одетая в чёрное, как в траур, прикрытая вуалью, ехала жена воеводы, с опущенной головой, с чётками в руке, – ехала как бы на гибель за вины мужа, как кающаяся, как жертва… и заслоняла глаза; но люди её не видели, не узнавали и не пятнали страшным огненным знаком – жена предателя.
На улицах Кракова, через которые должны были проезжать, высыпал народ, дабы увидеть и попрощаться с королём.
Около ратуши стоял бургомистр пан Миколай Вирсинг с радными панами, Вигандом из Лупсич, Миколаем Русином, Миколой из Сундча, Хейнушем из Ниса, а с ними войт Сташко и заседатели.
К проезжающему королю приблизился бургомистр с открытой головой, приветствуя его сердечной улыбкой, на которую король также добрым словом отвечал.
Теперь уже между городом и королём было согласие и любовь, а страха измены не имели.
С панской руки были посажены тут главнокомандующие и не хозяйничал здесь наследственный войт, но верный королевский слуга.
Рыцарство улыбалось мещанам, из окон посылали им прощания…
– Возвращайтесь здоровыми и в добрый час.
– Будьте здоровы!
И били колокола в П. Марии, в костёлах, в монастырях.
А потом, когда всё это: люди, оруженосцы и возы, вытянулись в поле, стало тихо и грустно. Последний звук прозвучал… Люди смотрели, хотя уже ничего не было видно, и думали: с чем они вернуться?
Старый король, что сражался полвека простым солдатом, шёл, быть может, на последнюю свою войну. Не послал воевод вместо себя, пошёл сам, как привык, неся на служение людям свою длань, свою кровь и великое своё сердце.
Третьего дня по выходу из Кракова вечером войско расположилось лагерем под деревней Вронны, на опушке леса, у речки.
Место было удобное, для ночлега короля стоял под костёлом дом приходского священника; в деревеньке кое-что достать можно было, а лес снабжал деревом для костра и шалашей.
Люди были утомлены медленным походом и ворчали.