Вы, конечно, шутите, мистер Фейнман!

В призывном пункте я получил кипу анкет, которые надлежало заполнить, и, заполнив их, я принялся обходить клетушки, в которых сидели самые разные врачи. В одной проводили проверку зрения, в другой – слуха, в третьей брали на анализ кровь и так далее.

Заканчивался медосмотр для всех одинаково: в клетушке номер тринадцать у психиатра. У дверей на скамье сидели ожидавшие приема, и я, сидя в этой очереди, наблюдал за происходящим. В клетушке стояли три стола, за каждым – психиатр, а раздетый до нижнего белья «испытуемый» сидел напротив, отвечая на всякого рода вопросы.

В то время о психиатрах снимали множество фильмов. Был, к примеру, фильм «Завороженный», там у одной женщины, великой пианистки, вдруг застывают, причем в весьма неловком положении, руки, она ими даже шевелить не может, и родные вызывают психиатра, чтобы тот ей помог, – вы видите, как психиатр поднимается вместе с ней наверх, в ее комнату, дверь за ними закрывается, а внизу ее родные принимаются гадать, что теперь будет, и тут она выходит из своей комнаты, руки у нее все так же скрючены под кошмарным углом, она эффектно спускается по лестнице, подходит к роялю, садится, поднимает руки над клавиатурой и вдруг – трам-па-пам, трам-па-па-пам – заиграла снова. Ну так вот, я подобную чушь на дух не переносил и потому думал, что психиатры попросту мошенники, и связываться с ними не хотел. В таком настроении я и пребывал, когда настал мой черед побеседовать с одним из них.

Присаживаюсь я к его столу, он начинает просматривать мои бумаги.

– Привет, Дик! – весело так произносит он. – Где работаешь?

Я думаю: «С какой это стати он мне тыкает?» – и сухо отвечаю:

– В Скенектади.

– А на кого работаешь, Дик? – спрашивает психиатр и снова улыбается.

– На «Дженерал электрик».

– Тебе нравится твоя работа, Дик? – все с той же широкой улыбкой на физиономии интересуется он.

– Более или менее. – Мне уже не хочется иметь с ним никакого дела.

Три простеньких вопроса, зато четвертый оказался совсем иным.

– Как по-твоему, люди разговаривают о тебе? – негромко и серьезно спрашивает он.

Я, повеселев, отвечаю:

– Конечно! Когда я приезжаю домой, мама часто рассказывает, какие разговоры обо мне она вела со своими подругами.

Последнего он не слышит, поскольку строчит что-то в одной из моих бумаг.

Затем все так же негромко и серьезно:

– Тебе не кажется временами, что люди вглядываются в тебя?

Я собираюсь ответить «нет», но тут он говорит:

– Не кажется, например, что кто-то из сидящих в очереди именно в эту минуту не сводит с тебя глаз?