В общем и целом, летать каждый четверг вечерами в Буффало мне не так уж и нравилось. Однако университет оплачивал мои расходы, выдавая в придачу еще 35 долларов. Дитя Депрессии, я надумал эти 35 долларов – приличная по тем временам сумма – откладывать.
Но тут мне пришла в голову следующая мысль: назначение этих 35 долларов состоит в том, чтобы сделать полеты в Буффало более привлекательными, а достигнуть этого можно только одним путем – потратив их до цента. И я решил, что всякий раз, отправляясь в Буффало, буду тратить 35 долларов на развлечения – вдруг это сделает путешествия туда более стоящим препровождением времени.
Особым опытом жизни в широком мире я не обладал. И, не зная, с чего начать, попросил таксиста, с которым ехал из аэропорта, рассказать, где тут у них в Буффало можно повеселиться. Он с охотой пошел мне навстречу, – я до сих пор помню, как его звали: Маркузо, такси номер 169. Впоследствии, прилетая в четверг вечером в аэропорт Буффало, я неизменно спрашивал, свободен ли Маркузо.
Направляясь на самую первую лекцию, я спросил у Маркузо:
– Есть у вас тут интересный бар, в котором происходят всякие занятные вещи? – Я полагал, что занятные вещи должны происходить именно в барах.
– Попробуйте «Алиби-Рум», – ответил он. – Веселое местечко, там кого только не встретишь. Я вас подброшу туда после лекции.
И после лекции Маркузо повез меня в «Алиби-Рум». Дорогой я говорю:
– Знаете, я собираюсь чего-нибудь выпить. Как называется хорошее виски?
– Попросите «Блэк-энд-Уайт», вода отдельно, – посоветовал он.
Бар «Алиби-Рум» оказался элегантным заведением, очень людным и оживленным. Женщины в мехах, посетители – само благодушие, и все время звонят телефоны.
Я подошел к стойке, заказал «Блэк-энд-Уайт», вода отдельно. Весьма дружелюбный бармен мигом усадил рядом со мной красивую женщину и представил нас друг дружке. Я купил ей выпивку. Место это мне понравилось, и я решил на следующей неделе заглянуть туда снова.
Каждый четверг я прилетал вечером в Буффало, ехал в такси номер 169 на лекцию, а с нее в «Алиби-Рум». Входил в бар, заказывал «Блэк-энд-Уайт», вода отдельно. И спустя несколько недель стоило мне только появиться в баре, как на стойке возникало ожидавшее меня «Блэк-энд-Уайт», вода отдельно.
– Как обычно, сэр, – приветствовал меня бармен.
Я залпом проглатывал стопочку, показывая, какой я крутой малый, – ну прямо как в кино, – а затем, переждав секунд двадцать, отправлял следом воду. Впрочем, спустя недолгое время я стал обходиться и без воды.
Бармен неизменно заботился о том, чтобы пустое место рядом со мной как можно скорее занимала красивая женщина, – поначалу у нас с ней все шло распрекрасно, однако ближе к закрытию бара все эти женщины куда-то исчезали. Я думал, причина тут в том, что я к тому времени основательно пьянел.
Однажды после закрытия «Алиби-Рум» женщина, которую я в ту ночь угощал выпивкой, предложила мне пойти с ней еще в одно место, где будет куча ее знакомых. Заведение это располагалось на втором этаже дома, по виду которого никак нельзя было сказать, что в нем находится бар. Всем барам Буффало полагалось закрываться в два часа ночи, и их посетители стекались, чтобы продолжить, в этот большой зал на втором этаже – незаконный, разумеется.
Я все пытался придумать, как бы мне посидеть в баре, не напиваясь, просто наблюдая за тем, что в нем происходит. И наконец в одну из ночей мне попался на глаза человек, завсегдатай бара, который, подойдя к стойке, попросил всего лишь стакан молока. Все в баре знали, в чем его беда: у несчастного была язва. Этот случай и навел меня на мысль.
В следующий раз прихожу я в «Алиби-Рум», и бармен спрашивает:
– Как обычно, сэр?
– Нет, – с разочарованным видом отвечаю я. – Кока. Простая кока.