Турнир

Опозориться больше, Садо не смог бы, даже если бы прилагал усилия. Даже равнодушная маска Таджо на мгновение дала трещину, полыхнув презрением.

Распорядитель кивнул мне головой.

Судьи были спокойны, леди Фелисити старалась ободрить взглядом, а Таджо просто что-то изучал в свитке на столе. Все ждали, как провалится Блау. Потому что даже если мне посчастливится пройти квалификацию, превзойти Фейу в музыке практически невозможно, это понимали все. Играла она виртуозно, как будто специально родилась, чтобы ласкать струны цитры.

Наш центурий всегда называл мою игру корявой, и что несмотря на то, что я целитель, руки у меня растут совершенно не из того места, и не предназначены, чтобы оскорблять своим исполнением такой нежный инструмент, как флейта. У нашего центурия был идеальный слух, и чересчур избирательный вкус в музыке.

— Старшие? — Фей прищурилась, думая. — Что ты хочешь сделать, Вайю?

Мелодия летела в холодном сумраке, проникая в каждый уголок Арены.

— Ваша вторая песня, меня просили уточнить…

— Пробуждение — это любимая охотничья песня моего папы, — я сделала паузу, что каждый вспомнил, что из себя представлял сир Юстиний Блау. — Поэтому я называю ее Данью памяти. Правила соблюдены. Совершенно любая известная мелодия. Я ошиблась хотя бы в одной ноте, господа судьи? И, конечно, я могу закончить, — я поклонилась Садо с насмешливым почтением, крутнув флейту между пальцами. — Если господа не против, я могу продолжить…

Я выполнила традиционный поклон и пошла вниз со сцены, на которую уже вносили низкий столик для цитры. Марша не изменяла своим пристрастиям.

У входа в зал ожидания меня уже ждал один из легионеров. Судя по нашивкам — помощник центурия, судя по очкам и выправке — кабинетный.

Фейу выступала первой по очереди. Толстяк объяснил правила ещё раз, повторив специально для нас, трибуны притихли, в ожидании представления.

Следующие ноты взвились ввысь священной яростью, и знакомые каждому заклинателю такты полетели по Арене, проникая в каждый уголок, струясь под землю, туда, где в катакомбах спали те, кого нельзя будить. У меня получилось, сегодня удача или благословение Великого были на моей стороне — мой зов обрел душу.

— Но знают военные и они, — Фей-Фей кивнула на оживленные трибуны. Если до этого на перилах висела в основном молодежь, то сейчас, почти выстроившись в ровную линию, которая опоясывала Арену, в каждой ложе впереди стояли Старшие. Хорошо хоть без атакующих плетений.

На сцену вынесли низкий столик, стульчик, и цитру, как я и думала, Марша выбрала струнные. Исполняла она то же самое, что и в прошлой жизни, «Песню осени». Музыка плыла и плакала, завораживая переливами, тонкие изящные белоснежные пальцы нежно касались струн, извлекая то смех, то стоны. Казалось, водоворот желтых листьев сейчас спустится на Арену с небес, и накроет всех запахом осени. Музыка плыла, многократно усиленная чарами, отдаваясь в каждом уголке большого поля. И тут сработали плетения.

— Квалификация пройдена, — подтвердили сразу двое распорядителей, отирая пот со лба широкими рукавами пурпурных мантий.

— Но позвольте, — уже хорошо видная на свету разряженная фигура Садо поднялась с кресла. — Это не известная композиция. Я — оцениваю квалификацию, я — ведущий в категории, и я не знаю эту мелодию.

Не элементальщики, не торговцы, не иллюзионисты, не менталисты, не Тиры с их финансовой империей. По одному Роду породнившихся на каждый Предел. И на Севере правильно исполнить Зов не мог никто.

И ступать тихо, тихо, едва дыша, чтобы звук биения сердца не выдал твоего присутствия.

Фей смотрела совершенно серьезно, нахмурив тонкие бровки. Я не выдержала и расхохоталась, и вот так, с широкой улыбкой на лице, я и поднялась на сцену.

Я качнулась на носочках, крутнула в руках флейту, и решительно отправилась к помощнику распорядителя. В последний момент я тоже решила использовать плетения и помощь магов-иллюзионистов, чтобы создать визуальный образ, такой образ, который вся эта псакова публика не забудет долго.