Ру родился в Сен-Ферреоле, в центральной части Франции. Его родители были из среднего класса, они работали учителями и поддерживали социалистическую партию. Точное время его рождения неизвестно, так как в интервью он называл разные даты. После колледжа он работал независимым журналистом, сотрудничал с газетой «Ле Монд». Ру с удовольствием ездил по разным горячим точкам, от Ирака до Афганистана и Дарфура, и снискал себе славу журналиста, готового рисковать ради хорошего материала. А еще он любил рассказывать всем, кто готов был его выслушать, о том, какой опасности он подвергался и как ему нравилось рисковать.
Вскоре Маэль заинтересовался документальным кино. Он всюду брал с собой видеокамеру, а затем демонстрировал отснятые материалы в разных некоммерческих телекомпаниях и на интернет-каналах вроде Пи-би-эс и «Вайс». Через полгода, сделав всего три таких репортажа, Маэль объявил, что ему нужно «освободиться» от ограничений, которые накладывает обычная документалистика. Он решил попробовать себя в игровом кино и вскоре организовал кинокомпанию, которую назвал «Французское сопротивление». В эту кинокомпанию вошло несколько режиссеров-нонконформистов, которые выступали против использования спецэффектов и всевозможных «хитроумных ухищрений», чтобы очистить процесс кинопроизводства. На экране должно было отражаться то, что актеры на самом деле пережили и почувствовали. Кинокомпания распалась после того, как один из актеров во время съемок получил удар ножом и был госпитализирован. Еще один актер подхватил венерическое заболевание после съемок в общежитии Государственного университета в Огайо. Клип, где актера ранили ножом, моментально разлетелся по Интернету.
Маэль покинул группу своих единомышленников и соавторов, чья репутация оказалась подмоченной, чтобы сосредоточиться на документальном кино, где, как ему казалось, изображение и замысел имели особую «ценность». Его кредо — значительно менявшееся в зависимости от обстоятельств — гласило, что режиссер документального кино должен выступать как судья-просветитель, а не прятаться на заднем плане. Мне кажется, у него было до абсурда раздутое эго.
В своем новом проекте Маэль собирался посредством документального кино передать эмоциональную, агностическую духовную природу — это его точная цитата — и физические ощущения посетителей фестивалей электронной музыки. Я не из тех, кто сразу, не раздумывая, станут предвзято к чему-нибудь относиться, но это, пожалуй, исключение. Неужели нет более важных целей? Ру также сказал Дженнифер, что хочет стать «инфлюэнсером в соцсетях». Эта информация несколько дней бесцельно крутилась у меня в голове.
Дженнифер почти каждый день постила на своей странице новые видео, и я всегда ждала, что же она опубликует в следующий раз. Они казались мне волнующими, удивительными, полными жизни. Сама я никогда не жила так и не была уверена, что меня бы это удовлетворило в полной мере.
Дженнифер изменилась. Ее волосы выглядели более естественными: длинные, волнистые, развевающиеся на ветру. Казалось, она не стриглась уже много недель. Каждое видео открывало новую грань характера моей сестры — нечто такое, чего я уже давно в ней не замечала. Она выглядела более оптимистичной и позитивной. Широко улыбалась, говорила уверенным голосом, а ее смеющиеся глаза задорно блестели на солнце.
«Знаешь, Лорен, — говорила она, указывая на меня пальцем через камеру и хитро прищурив глаза, — мы установили пятьсот, да, пятьсот камер виртуальной реальности «Окулус рифт 8К» на фестивале, а также на многих его участниках. Не будет никаких диалогов и голоса за кадром — только образы и звуки. Никакого саундтрека — только все естественные шумы, которые звучали на фестивале. Это будет просто вынос мозга!»
Даже я после каждого нового видео начинала испытывать все больше интереса к проекту. Возможно, он станет настоящей сенсацией? Но это волнение было недолгим, так как мне нужно было заниматься работой. Через две недели после того, как Дженнифер вернулась в соцсети, я вошла в лабораторию (которую посещала три дня в неделю) и прошла процесс обеззараживания и дезинфекции. После этого я направилась в прилегавшую к лаборатории раздевалку и сняла с вешалки пневмокостюм. Прежде чем надеть его, я решила сначала проверить. Не знаю, почему я так поступила. Возможно, подумала, что это позволит мне лучше сосредоточиться.
Я провела ладонями по костюму, и тут же обратила внимание на небольшую дыру около маски. Она была едва заметна, что еще больше потрясло меня. Возможно, она была там давно, просто я не обращала на нее внимания, пока случайно не обнаружила, как бородавку или морщинку на лице. Костюмы проверялись раз в две недели нашим техническим персоналом, который был обучен работе со спецодеждой четвертого уровня защиты. Это не могло быть случайным проявлением эрозии или износа — в противном случае дыру обнаружили бы даже при поверхностном осмотре. Это было просто немыслимо, учитывая методику нашей работы. Мое здоровье могло серьезно пострадать. Я тут же подумала о возможной диверсии, эта идея прочно укоренилась у меня в голове и больше не покидала меня. После того случая у меня развилась паранойя относительно соблюдения техники безопасности в лаборатории.
К счастью, длилось это недолго. Совсем скоро Дженнифер прислала мне сообщение, в котором говорила о том, что будет в Нью-Йорке в то же время, что и я. И она надеялась со мной встретиться. Наконец-то хоть какое-то приятное событие, которое позволит мне отвлечься! Правда, Гектор в ту неделю дежурил и не смог составить нам компанию. Я очень хотела, чтобы он тоже приехал, но зато теперь у нас с Дженнифер впервые за многие годы появился шанс побыть наедине. Мне не терпелось поскорее увидеть ее, и я стала быстро готовить презентацию для Комитета ООН по инфекционным заболеваниям. Звучало это грандиозно, но, на самом деле, в конференции принимала участие лишь небольшая группа ученых. И посвящена она была преимущественно обмену информацией с помощью баз данных, которые недавно были установлены на наших общих серверах. Так что ничего существенного.
Закончив свой отчет, я убежала из здания ООН, даже не осталась на последовавший за конференцией вечер, который обычно начинался на Ист-Ривер, а заканчивался в баре отеля «Хилтон» на противоположной стороне улицы. Я села в такси и поехала по адресу, который дала мне Дженнифер. Вскоре я очутилась около ломбарда, выглядевшего эдаким приветом из прошлого с выкрашенными в пастельный цвет стенами и неоновой подсветкой. Я еще раз проверила адрес и написала Дженнифер сообщение, но она заверила меня, что внутри находится ресторан. По крайней мере, название было правильным: «Красавица и Эссекс».
Я вошла в тускло освещенный зал — обстановка внутри была на редкость элегантной, что представляло разительный контраст с внешним видом здания. Вокруг — ряды столов и диванов. Я увидела бегущую ко мне Дженнифер. Мы обнялись и расцеловались. Дженнифер буквально сияла. Наконец-то, она выглядела довольной жизнью. Прежде чем сесть за стол, мы успели обсудить все, что произошло с нами за последние полгода. Мы заказали себе одно и то же: томатный суп с клецками и, весело смеясь, стали обсуждать прошедшие месяцы, как вдруг зазвонил телефон Дженнифер. Она посмотрела на экран и улыбнулась. Я поняла, что звонит ее парень — такая улыбка предназначена не для каждого. Она положила телефон на стол и повернулась ко мне.
— Он сейчас придет, — сказала Дженнифер, повышая голос. Ей даже не нужно было говорить мне это — все и так было ясно. Мне казалось, что она сейчас взлетит в воздух от счастья.
— Здорово… — не успела я произнести хотя бы еще слово, как Дженнифер вскочила и бросилась в объятия мужчины, который, без сомнения, и был Маэлем Ру. Он был худощавым, красивым и сексуально привлекательным. Его волосы были взлохмачены — многие режиссеры и журналисты любят такие прически. Дорогая одежда выглядела слегка помятой — ровно настолько, чтобы создать ощущение милой небрежности. Несколько минут они страстно целовались, лаская друг друга языками. Наконец, они сели напротив меня, причем Дженнифер тут же забралась на колени Маэля.
— Рад познакомиться с вами, доктор Скотт, — сказал Маэль с французским акцентом и пожал мне руку.
— Пожалуйста, зовите меня Лорен.
После этого мы ели тако с поке, запивая их крепким алкоголем. Маэль и Дженнифер с удовольствием рассказывали о своей работе. Записи будут передаваться через систему виртуальной реальности «Oculus Rift», и это должно создать ощущение большой коллективной тусовки. Я старалась проявить широту взглядов. Но это действительно звучало необычно.
— Только одно не позволяет этому проекту стать всеобъемлющим, — сказал Маэль, потряхивая своим пустым стаканом, словно там, неким волшебным образом, должен был появиться виски.
— Что же именно? — спросила я.
Он поднял руку:
ebooksa