Хома Брут

– А что, учеба с панычами уже закончена? – сморщив грубое лицо, поинтересовался козак.

– Так паныч Авдотий болеет,– пожимая плечами, Хома попятился от козака, пока не уперся в кого-то.

Позади него стоял полуголый Сивуха, который возник словно из ниоткуда.

Сивуха широко улыбнулся Хоме беззубым ртом и распахнул объятия:

– Пан философ! Гуляешь?

Хома перевел растерянный взгляд с Сивухи на Фитиля, который стоял в воротах, не шевелясь, грозно как скала.

– А не выпить ли нам по чарке, пан философ?! – Сивуха приобнял бурсака и потянул обратно на хутор.

– Отчего же не выпить! – Хома робко улыбнулся и настороженно поглядел на старого козака.

Фитиль проводил их тяжелым взглядом.

– Пойдем, я покажу тебе хороший шинок,– не дожидаясь Хоминого ответа, Сивуха потащил его за рукав.

– Чего это он? – Хома встревоженно озирался на Фитиля.

Сивуха крепко повис на бурсаке, и Хома понял, что козаку просто-напросто трудно идти.

«Стало быть, он уже принял горилки»,– рассудил Хома.

Кроме того, от козака невероятно разило немытым телом, потом и луком.

– Ой, не бери в голову! – махнул Сивуха и незаметно показал язык Фитилю.– Фитиль – военный человек. У него, кроме этой войны, в голове ничего нету! Мы же с тобою – другое дело, верно? – подмигнул Сивуха.– Мы люди интеллигентные, тонко чувствующие. Нам, кроме работы, надобны развлечения, верно говорю?!

– Ох, и верно! – от души согласился Хома и снова повеселел.

Аккуратный, среднего размера шинок был полон. Хмельные козаки опрокидывали чарку за чаркой и гоготали так, что дрожали стены. Похожий на хорька плешиво-седовласый шинкарь улыбался им из-за стойки, протирая тарелки и погоняя дочку, тучную усатую дивчину с недовольной миной и тяжелой задницей.

Осторожно усевшись на лавку, залитую чем-то жирным и брезгливо протертую той самой дочкой, которая, казалось, только еще больше размазала жир, Хома склонился к Сивухе, который уже зацепился языком с молодым румяным козаком, которого, как Хома уже знал, звали Богданом.

Оживленно оглядываясь вокруг, парень поинтересовался:

– А что все гуляют? Праздник, что ли, какой?