Месма

— Простите… — сказал Влад, вытирая руки полотенцем, — а как мне вас величать?

— Ах, я ведь не назвалась еще? — всполошилась хозяйка. — Марусей меня зовут… ах, ну да! — тут же спохватилась и поправила себя: — Мария Андреевна…

— Спасибо вам огромное, Мария Андреевна…

— После, после благодарить будешь! Садись вот за стол и ешь! А я пока чайник поставлю… Чай-то сподручнее со сладкими ватрушками пить, ведь правда?

Она быстро поставила на плиту наполненный чайник, а на стол перед гостем водрузила тарелочки с колбасой, с маринованными помидорчиками, с огурчиками. Поставила бутылочку домашней наливки.

— Белой наливать не буду, говорю сразу, — заметила хозяйка строго. — Небось не праздник у нас. Вот наливочки отведай…

— Да что вы, Мария Андреевна! — воскликнул Влад, уже положивший в рот добрый кусок пирога. — Какая там белая… Я вообще не очень употребляю, а тут настоящий пир горой, да еще вот наливка.

- Ты ешь, ешь! — улыбнулась хозяйка, садясь за стол напротив гостя. — Небось, как в городок-то наш приехал, во рту и росинки маковой не было! так ведь?

Влад только кивнул ей и промычал нечто в ответ с набитым ртом.

— Ну вот и кушай… — Мария Андреевна смотрела на него добрыми глазами, как на родного. Владу сделалось даже неловко, а при этом пироги оказались такими вкусными, что подобных им он в жизни не пробовал…

— Знаешь, ты мне как-то сразу приглянулся, — просто и непосредственно сообщила хозяйка. — А у меня глаз-то наметанный! Я недоброго человека сразу распознаю… А ты хороший. И не за себя ведь приехал, а за Галочку… Давно я ее не видела! Соскучилась по ней очень… Ты тут говорил, что о невзгодах ее только матери расскажешь. Наверное, это и правильно, поэтому я приставать-выпытывать не стану, хоть мне интересно очень. Я ведь Галочку с малолетства знаю! Она мне почти как родная… и больше скажу, — Мария Андреевна подняла палец, словно призывая Влада к особому вниманию, — уверена я, что мне Галочка рассказывала поболе, чем мамашке-то своей! Антонина, мать Галкина, она человеком всегда была тяжелым, да неуживчивым…

— Да уж это я понял! — не смог удержаться от замечания Влад.

— Это она последние год-полтора вот так взаперти сидит, никого не пускает, — продолжала рассказывать хозяйка. — При Галочке было не так… Такая девочка была — всем на загляденье: и умная, и красивая, и высокая, училась хорошо… чудо, а не девочка! Все ее любили. Да как не полюбить — у нее и характер-то золотой был, а уж терпение — дай Бог каждому! Мать на нее то и дело орала, каждым куском ее попрекала… — Мария Андреевна замялась и с опаской покосилась на Влада — стоит ли говорить такое незнакомому практически парню? но потом махнула рукой в сердцах: — Чего уж греха таить! Никакого секрета тут нет — все соседи про то знают. Нет, Галка голодной у матери не ходила, однако скандалы ей Антонина едва ли не каждый день закатывала — и все со слезами, да истериками.

— А по каким же поводам скандалы, если у Гали характер золотой был? — спросил Влад.

— А по любым! — запальчиво ответила женщина. — Тройку из школы принесет — скандал! Купит себе сладость какую-нить, или не дай Бог, платочек там или ручку новую — опять скандал! «Ты меня разоришь, — Антонина кричит, — мы с тобою по миру пойдем… Ты на шее у меня сидишь…» Господи, да сколько раз я крики эти слышала! И так жалко Галочку становилось — хоть плачь! А пройдет Галка с мальчиком каким по улице — дело ведь молодое, сам понимаешь, ну так с Антониной вообще припадок случался! Крику было — хоть святых выноси! «А-а! — кричала, — ну смотри: принесешь в подоле, из дому выгоню!» Ну разве это по-божески? — расчувствовалась Мария Андреевна. — Разве это по-людски?..Я, конечно, в чужие семейные дела не лезла, однако видеть, как такая хорошая девочка с мамашей вздорной мается… э-эх! — Мария Андреевна горестно вздохнула, — видеть такое сил никаких не было! Ну что тут поделаешь… Не скажешь ведь матери — мол, неправильно с дочкой поступаешь! Она ответит просто: «Не твое дело, и не лезь!» — и весь разговор.

Но Галочка сама ко мне частенько заходила. Я всегда с ней ласкова да приветлива была. Забежит бывало за каким-то пустяком — спички там кончились, или пачку соли взаймы попросить — мол, купить забыла, слово за слово, а там смотришь — а ей-то, бедненькой, и уходить не хочется! Ну, посадишь ее чаю попить… Вот она и говорила мне, и не раз говорила: «Так я устала, тетя Маруся, от материных скандалов! Скорее бы уж школу закончить, и уеду я тогда в Москву, в институт поступать буду.» Слушала я ее, слушала… а сама думала: вот, разве это дело — так дочку растить, что она, сердешная, спит и видит, как бы из дома-то родного поскорее уехать и никогда не возвращаться?

Мария Андреевна скорбно покачала головой и сама себе ответила:

— Не дело…

- А отец у Гали был? — спросил Влад, беря еще один пирог из посудины. И тут же смутившись, спросил: — Можно?..

— Ты не спрашивай… ты ешь! — воскликнула хозяйка радушно. — Ишь, оголодал ведь как! Отец-то? Был у нее отец, да помер, когда Галка совсем малышкой была… Не своей смертью помер, в реке утонул. То ли свалился ненароком в реку, то ли помог кто, а может — утопился, никто не знает. Отец у Галочки на войне контужен был… А с такой бабой-то, как Антонина… — Мария Андреевна безнадежно махнула рукой, — и здоровый-то мужик запросто утопится, с нею и святой не уживется.