Месма

— Вакулин! — в голос закричал конвойный. — Кто здесь Вакулин?

Арестованные недовольно озирались по сторонам, недобро косились на тюремщика, который своим появлением вывел многих из состояния тяжёлой полудремы.

— Это я… — произнес Прохор Михайлович.

Он попытался сказать это как можно громче, но даже сам испугался, насколько слаб и незвучен сделался его голос.

— Ты что, не слышишь? — злобно заорал тюремщик. — Тебя двадцать раз надо звать?!

Прохор Михайлович в ответ не сказал ни слова, на лице не дрогнул ни один мускул. Он уже привык, что к человеку здесь относились как к ошмётку грязи.

— Я Вакулин, — тупо повторил он.

— Вакулин он, б…дь! — рыкнул конвоир. — На выход! С вещами…

Прохор Михайлович взял свой узелок и пошел к двери.

— Ну прощай, фотограф, — напутствовал его кто-то из сидящих. — Видать, больше не свидимся.

— Пожалуй, — пожал плечами фотомастер. Он скупо улыбнулся всем, кто сидел и лежал вокруг него. — Наверное, и местечко мне уже присмотрели теплое… где-нибудь в Сиблаге… Уж лучше бы сразу к стенке! Надоело маяться.

— Вы не хороните себя раньше времени, — заметил немолодой мужчина с воспалёнными глазами, священник одной из районных церквей, арестованный за проведение литургии по погибшим на фронте мужьям своих прихожанок. — Господь решит… Воля Его нам с вами неведома. Так что положитесь на волю Господа и ступайте себе с Богом!

— Спасибо вам, — тепло ответил фотомастер. — Большое спасибо… Мне было очень интересно и полезно беседовать с вами…

— Вакулин!! — заорал вновь тюремщик. — Ты идёшь, мать твою ё…?!

— Я иду, — отвечал Прохор Михайлович с достоинством. — Простите, у меня больные ноги…

— Больные ноги у него! А тебе тут санаторий, что ли? Сказано — на выход, значит должен быть как штык, понял? Доходяга хренов!..

Вакулин не ответил. Конвоир вывел его в коридор, с лязгом захлопнув за ним тяжелую дверь.

- Лицом к стене!

Прохор Михайлович повиновался. Тюремщик обшмонал его карманы, похлопал по заду и по бедрам. Вакулин почувствовал раздражение. Снова издевательство! Господи, да когда же конец?

— Вы всякий раз это делаете! — бросил он в сердцах. — Пулемет, что ли, ищете? Нет у меня в карманах ничего!..Ничего, понимаете?