Месма

Он еще раз посмотрел на недоступное ему подножие лестницы, как смотрит тонущий в море пловец на проходящий мимо корабль, команда и пассажиры которого не слышат его отчаянных призывов о помощи. Божественный луч стал меркнуть, его свет постепенно поглощался ночным мраком, как бы растворяясь в нём; в последний раз слабыми контурами проявились ступени волшебной лестницы, и постепенно исчезли.

Перед Прохором Михайловичем предстала глухая стена комнаты, покрытая старыми, давно выцветшими обоями.

Небесный тускнеющий свет устремился в безмерную высь, и там, промелькнув огромным колесом, состоящим из мириадов искрящихся огней, пропал, не оставив ни малейшего следа. Прохор Михайлович остался в полном одиночестве посреди кромешной, холодной и враждебной тьмы.

* * *

Хмурым и дождливым утром к двери фотоателье начал подтягиваться народ.

Люди настойчиво звонили, недоумённо переглядывались, топтались на старом скрипучем крыльце, переспрашивая друг друга о возможных изменениях в работе мастерской… Однако табличка с расписанием работы ателье, висевшая на запертой двери, оставалась прежней, ничего в расписании работы данного заведения не изменилось, и тем не менее, хозяин фотоателье на звонки и проявляемое беспокойство клиентов не реагировал никак, и на пороге упорно не появлялся. Наконец некий разбитной молодой человек догадался поставить под окно валявшийся неподалёку жбан и, встав на него ногами, заглянул в помещение через оконное стекло. Он-то и сообщил собравшимся, что хозяин неподвижно лежит на кровати, накрытый одеялом, однако узреть какие-то подробности через стекло не представляется возможным.

Посовещавшись между собой и заподозрив недоброе, люди вызвали милицию.

В присутствии понятых милиционеры позвали из соседнего магазина плотника, который аккуратно вскрыл входную дверь. Вошедшие в помещение фотоателье люди с порога ощутили зловещее присутствие смерти. Прохор Михайлович лежал на спине, укрытый тонким шерстяным одеялом, и достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что старый фотомастер мёртв по крайней мере уже несколько часов.

Пригласили доктора, который в присутствии милиционеров и представителей общественности констатировал смерть, наступившую вследствие остановки сердца. Покойный жил одиноко, этот факт не являлся тайной ни для соседей, ни для многих клиентов, так что даже сообщить о кончине фотомастера было некому. Стало быть, организация похорон и расходы на них целиком ложились на общественность и соседей усопшего.

Умершего фотомастера если не шибко любили, то уважали многие, а потому устройство похорон не вызвало особых проблем. Наскоро организованный сбор добровольных пожертвований на погребение принес свои результаты уже на следующий день: и соседи, которых оставалось всё меньше(люди переезжали из комнатушек-клетушек в новые коммунальные квартиры), и благодарные клиенты живо откликнулись на трагическое событие и весьма быстро собрали необходимые средства, на которые группа активных граждан организовала и машину, и гроб и даже небольшой венок от общественности. Прохор Михайлович был погребён на краснооктябрьском кладбище без излишнего шума и ненужной суеты; похоронный оркестр не пригласили за нехваткой средств, однако на похоронах устроили маленький митинг, на котором выступили два оратора — от имени соседей и от имени давних клиентов, знавшие покойного много лет и, разумеется, с самой лучшей стороны. Были сказаны даже скорбные слова об уходе Вакулина как о большой потере для города, ибо столь многоопытного и профессионального фотографа, каким был покойный Прохор Михайлович, в Краснооктябрьске вряд ли можно найти.

Прохора Михайловича Вакулина похоронили как скромного, но достойного горожанина. Кто-то из клиентов на этом не остановился и даже оплатил установку на могиле креста с соответствующей табличкой. Умершего фотомастера похоронили и быстро забыли о нём — как это, впрочем, бывает всегда, когда хоронят одинокого человека.

Дверь фотомастерской опечатали, и помещение фотоателье осталось забытым — так же, как и его бывший хозяин. А по прошествии нескольких недель начались странности…

Люди постепенно покидали дом, имевший зловещую славу по всей округе; сначала освободился от жильцов подвал(это было еще при жизни Прохора Михайловича), потом одна за другой стали пустеть комнаты на этажах — планировка в доме всегда была «коридорного» типа. И к концу 1962 года жилые комнаты в части, где располагалось фотоателье, уже стояли пустыми, а немногочисленные жильцы еще продолжали жить в соседних крыльях дома, в которых на первых этажах размещались продмаг и хозяйственный магазин соответственно.

Опустевшую часть старого дома народ долгое время обходил стороной.

То ли потому, что свежа была еще память о живших в доме людоедках, то ли… по округе ползли нехорошие слухи, будто бы в помещении бывшего фотоателье что-то нечисто. Конечно, слухи — это всего лишь слухи, и всё же имели место быть отдельные странные и зловещие случаи, заставлявшие людей весьма настороженно относиться к бывшему помещению фотоателье.

Первый такой случай произошёл в самом конце 1962 года, и участниками его выступили члены комиссии из горисполкома, которые вместе с представителями профсоюза пришли с целью освидетельствовать оставшееся в помещении фотооборудование на предмет возможности использования его во вновь открываемом фотоателье на другом конце улицы Свободы. Вместе со специалистами новой фотомастерской они делали опись оборудования, как вдруг произошло нечто совершенно необъяснимое.

В разгар обсуждения какого-то очередного вопроса на председателя комиссии упала массивная полка, висевшая на стене в прихожей. Она наделась чиновнику прямо на голову, почти оторвав ему ухо и нанеся удар такой силы, что человек потерял сознание и был срочно доставлен коллегами в больницу, где у него констатировали сотрясение мозга.

Конечно, случается всякое, но нелепость состояла в том, что горисполкомовский чиновник находился отнюдь не в зоне ее возможного падения, а в нескольких метрах в стороне. Никто не наблюдал траекторию ее движения, однако упала она так, как не должна была упасть ни по каким физическим законам. Досадный случай так и остался необъясненным, но после него фотоателье заперли, и про старое оборудование забыли напрочь. Оно так и осталось нетронутым пылиться дальше в закрытых комнатушках.

Второй странный случай произошёл с Марусей Прониной, молодой работницей продуктового магазина, расположенного в крыле дома, примыкающем к бывшему помещению фотоателье. Служебный выход из магазина был устроен во внутренний двор, и его маленькое крылечко выходило во дворик немного сбоку от крыльца фотоателье. Майским теплым вечером 1963 года Маруся производила уборку бытового помещения и вышла на служебное крыльцо вытряхнуть половичок. Повесив его на оградку лесенки, она взялась за хлопалку и тут увидела, что на крыльце фотоателье стоит странная человеческая фигура. Бросив на нее мимолётный взгляд, она сразу узнала старого фотомастера, который, видимо, вышел на крыльцо то ли подождать кого-то, то ли просто подышать свежим воздухом…

— Добрый вечер, Прохор Михайлович! — привычно и приветливо поздоровалась Маруся.

Ответа она не ждала, да его и не последовало. И только начав хлопать по коврику, выбивая из него пыль, Маруся внезапно сообразила, что старенький, добрый фотомастер, который всегда был с нею приветлив и подчёркнуто любезен при встречах, скончался прямо в своем фотоателье аж в октябре прошлого года.