Ника стоит оглушенная, смотрит, будто не веря: неужели это я сделала?
Но тут Лёва хватает Марину за руку и втаскивает ее назад в круг, потому что снаружи закипает море – зеленоватое, булькающее море гноя, распадающейся плоти, из которой на секунду высовываются то колено, то голень, то скрюченная рука или оскаленный в немом крике рот.
– Что это? – спрашивает Марина.
– Упыри, – шепчет Лёва. – Хозяина больше нет, вот они и распадаются.
– Ух ты! – говорит Гоша.
Четверо друзей стоят, обнявшись, прижавшись друг к другу в самом центре пентограммы. Кругом шипит, булькает, плещется слизь, стекая в бескрайнее море, растворяясь в бесконечной соленой воде – зеленоватое в сине-зеленом, вечно мертвое в вечно живом, и Марина понимает: гниющая плоть, гниющие водросли – кто различит запахи? Литораль примет все, море примет все, слизнет остатки мертвых жизней, поглотит, унесет в заветную глубину.
А потом Марина поднимает глаза, смотрит на далекий берег и там, у самой кромки прибоя, видит одинокую женскую фигуру, видит самой первой и, боясь ошибиться, не в силах поверить, не говоря ни слова, жестом показывает Лёве. И тогда Лёва трогает за плечо Гошу, к которому прижимается дрожащая Ника, и говорит:
– Гош, ты, конечно, сам посмотри, но, по-моему, это твоя мама.
Гоша гладит мамино лицо и повторяет:
– Мам, это правда ты? В самом деле? Правда? – снова и снова, а мама сидит на камне, у самой кромки прибоя, почти неподвижно, слабо улыбаясь, – и гладит Гошину руку. – Ты вернулась, правда? Как это случилось?
Его друзья стоят рядом. Наверное, они улыбаются. Наверняка, они рады за него. Гоша на них не смотрит, он снова и снова спрашивает:
– Это правда ты? Ты вернулась? В самом деле? – но мама молчит, и только движение руки, слабое, почти неощутимое, будто отвечает:
– Я прочитал твою дискету, – говорит Гоша, – ну, то есть мы прочитали – Лёва, и Ника, и Марина, мы все это делали вместе. Мы сражались, мама! А Ника – вот, мама, это Ника, вы же, кажется, знакомы, да? Вот Ника, она убила Орлока, серебряным ножом, – прямо в сердце, представляешь? Самого Орлока! Ты должна была о нем слышать, ну, там, где ты была… А где ты была?
– Я не знаю, – отвечает мама слабым, не своим голосом.
– Мы предполагали, вы в каком-то промежуточном мире, – говорит Лёва, – ну, который ни по ту, ни по эту сторону Границы.
– Наверно, – отвечает мама.
– Вы знаете, – говорит Ника, – мы прочитали вашу работу. Это очень здорово! Мы тоже хотим разрушить Границу и установить Открытый мир.
Гоша смотрит на маму, словно говорит ей: ну, посмотри, правда, Ника – замечательная? Она умная и отважная, она похожа на тебя, она должна тебе понравиться.
Но мама смотрит на Нику в недоумении.
– Разрушить Границу? – переспрашивает она. – Открытый мир?