Мы боимся ходить по нашим улицам.
Мы боимся заходить в наши подъезды.
Мы боимся отпускать из дому наших детей.
Если бы ты жил в этом Открытом мире, я бы не позволила тебе одному даже идти в школу.
Потому что мертвые ходят по городу – такие, как Орлок. Они ищут себе поживу, ищут жертву, жаждут крови, живой плоти.
Я не отпустила бы тебя на улицу, сынок.
Я бы сказала: сиди дома, читай книги.
Но они отняли у нас и наши книги. Вместо них они дали нам миллионы мертвых книг.
Вместо наших фильмов, живых фильмов о мужестве и любви, они дали нам мертвые фильмы, тысячи мертвых фильмов о призраках, зомби и вампирах.
Они вошли в каждый дом: с экрана телевизора, со страниц газет, с вращающихся дисков интердвижков.
Мертвые отняли все, что у нас было: наши книги, наши фильмы, наши улицы. Нашу работу. Наши дома. Наш город. Нашу жизнь.
Я сама уже не могу отличить живого от мертвого.
Наши сыновья живут по ночам, как вампиры. Как вампиры, они жаждут крови.
Наши ученые научились менять одни мертвые деньги на другие и на этом зарабатывают еще и еще мертвых денег.
Наши учителя учат нас мертвым наукам, от которых живые сохнут и мертвеют.
Они учат нас мертвым наукам, чтобы сделать наш мир еще более мертвым.
Ты скажешь: мертвые дали нам свои изобретения?
Да, правда. Но в обмен они забрали у нас все, что было. В конце концов, раньше у нас были шаманы, чтобы узнавать секреты мертвых, – а теперь секретов не осталось, но не осталось и наших тайн.
Они захватили все.
Открытый мир, девочка? Мир без Границы?