Живые и взрослые

Отец Никиты – профессор филфака, так что историю Университета Никита знает отлично. Иногда он, конечно, рассказывает совсем удивительное: мол, Основное Здание за пять лет до войны построили ветераны Проведения Границ, которых специально для этого арестовали и направили сюда под конвоем сотрудников Учреждения. Якобы все пять высоток так и строили. Лёля тогда спросила, почему не могли строить обычные строители, а Никита объяснил, что это что-то вроде жертвоприношения. Пять высоток – это же вершины звезды, вписанной в круг, она должна охранять столицу. Ну, считалось, чтобы усилить охранную силу, нужно было строить именно так.

Лёля, конечно, ему не поверила.

Глеб придерживает тяжелую дверь, Лёля ему улыбается. Ей кажется, Глеб немножко в нее влюблен. Это приятно. Многие мальчики влюблены в нее, а вот ей никто особо не нравится. Ну, может, немножко Никита – с широкими плечами пловца, светлыми локонами и циничной улыбкой человека, много повидавшего в жизни. Никита старше Лёли на два года: после школы не стал никуда поступать, а пошел в армию. Говорит, служил на Границе, но подробностей не рассказывает. Тоже, небось, была собака и автомат с серебряными пулями.

Лёля проходит мимо афиши университетского клуба – в пятницу снова показывают «Запас прочности». Может, еще раз сходить? Илья Гурамов такой красавчик! Точно, сначала в кино, а потом на дискотеку в Дом Студента. Главное – портвейна пить поменьше, чем в прошлый раз.

У лифтов, как всегда, очередь, так что Лёля с Глебом вбегают в аудиторию под треньканье звонка. Лёля садится на свободное место, достает тетрадку и бережно конспектирует все, что говорит молодой преподаватель у доски.

Обычный университетский день прилежной первокурсницы. После занятий Лёля вернется домой, подготовится к завтрашнему семинару, найдет предлог позвонить Никите (ой, надо уточнить задание!), вечером посмотрит с родителями телевизор, полчаса поваляется в ванне (маме как раз привезли италийские ароматические соли) и отправится спать.

Если спросить Лёлю о будущем, она скажет, что на отлично закончит Университет, потом, наверно, поступит в аспирантуру и пойдет работать в один из тех научных институтов, где умные и красивые люди изучают древнюю историю, а лучшие из них раз в пять-шесть лет даже ездят на конференции в Заграничье. И конечно, она выйдет замуж, не очень скоро, тут ни к чему спешить, – где-то на четвертом-пятом курсе, может, даже в аспирантуре. Муж, наверно, тоже будет историк, с широкими плечами и светлыми локонами… ну, как она любит, и у них, конечно, будут дети, скажем, мальчик и девочка или две девочки. А может, два мальчика? Нет, нет, этого она не переживет! Хотя, конечно, как получится, так получится.

Если спросить Лёлю о прошлом, она расскажет, что училась в хорошей школе, пять лет занималась об-гру, вышла в финал двух городских Олимпиад, медаль, к сожалению, не получила, зато отлично сдала все вступительные и вот теперь на истфаке Университета, лучшего, между прочим, института страны.

Она не скажет, что когда-то ее звали Аннабель, она носила высокие шнурованные ботинки, черную куртку с серебряной молнией, называла себя смертницей и говорила подружкам по хорошей школе: самоубийство – главное, что может сделать человек.

Зачем об этом рассказывать? Это было давным-давно, она была совсем маленькая. Кто же не делал глупостей в молодости, правда?

Лёля об этом не рассказывает и не вспоминает. И только иногда по ночам, на зыбкой грани между сном и явью, вдруг слышит треск ломающихся досок и истошные крики детей, вместе с которыми бежит через темные комнаты, а зомби лезут в окна, тянут покрытые струпьями руки, и даже во сне ноздри вспоминают запах гнили, плесени, разлагающейся плоти. Их шестеро в маленькой комнате, они силятся закрыть дверь, а зомби все лезут и лезут, и Лёля вместе со всеми отбивается от мертвых, и, когда надежда уже потеряна, появляется высокий мужчина с серебряным пистолетом в каждой руке…

Лёля хочет никогда не видеть таких снов, хочет навсегда забыть о той ночи, но, увы, она, как мы все, не вольна в своих воспоминаниях. Наше прошлое нам не подвластно, как и наше будущее.

Лёля никогда не говорит всей правды о прошлом.

И даже не догадывается о будущем.

6

Марине кажется, она сто раз видела это в кино: люди столпились вокруг стола, напряженные, усталые лица, приглушенный свет, изрисованная стрелками карта, на которой командир твердой рукой отмечает места грядущих ударов… Да, это партизаны собираются атаковать врага – а где-то в углу сидит юный герой, растерянный, но полный решимости сражаться вместе со взрослыми. И Марина в полутемном кинозале сладко замирает от предчувствия – ведь она знает, что в решающий момент именно этот мальчишка спасет весь отряд.

Так всегда бывает в детском кино про войну. И маленькая Марина сжималась в темном зале, закусив прядку и стиснув кулачки. Эх, если бы она оказалась там! Она бы показала! Она бы смогла не хуже!

Но как можно оказаться там? Как проникнуть по ту сторону экрана?

Невозможно? А выходит, нет: достаточно пересечь Границу – и ты уже там, внутри детского фильма, который знаешь почти наизусть.

Марина вспоминает фотографию Ильи с гирелями. Смешно: какой из Ильи гирельер! Никакого сравнения с Чезаре.

Все, что Марина видит – партизаны вокруг стола, приглушенный свет, усталые лица, – только похоже на кино. Но это не кино.