Через сад шло к дому Олино семейство — они возвращались с прогулки, промокшие, счастливые. Один из малышей сидел на папиных плечах, второй ехал на маминой спине, а третьего вела за руку Оля и улыбалась. Марешка помахала им рукой. Все трое близнецов одновременно повернули к ней головы и засмеялись.
Марешка открыла книгу.
«Коралина нашла дверь почти сразу после того, как они переехали», — прочитала она, и тут в саду раздался громкий треск, грохот, земля дрогнула и мелко затряслась.
— Землетрясение! — крикнул из глубины дома дядя Миша, и добавил несколько сочных эпитетов, с его точки зрения, подходящих к этому природному феномену.
На веранду выскочила взволнованная Марешкина мама.
— Ф-фух, — сказала она. — Ты здесь. У меня почему-то в голове мелькнула картинка, как ты стоишь у старого колодца, а досок над ним нет, и ты наклоняешься и смотришь в темноту. А тут еще и дом затрясся, я запаниковала…
Мама перевела дух. Марешка сосредоточенно думала.
— Пойдем-ка посмотрим на колодец, мам, — сказала она. — Мне кажется, нам нужно туда…
Они прошли по мокрой траве мимо разросшихся кустов волчьей ягоды, мимо дерева, гудевшего осами, мимо зарослей крапивы.
Досок над колодцем не было — обломки валялись вокруг, будто разметанные взрывом, а между дырой в земле и забором лежал на животе долговязый голый человек с рыжими волосами.
Мама ахнула, потом побежала к нему, бросилась на колени в грязь, подняла его голову и закричала, завизжала, заплакала.
— Это он, он! — крикнула она, чуть придя в себя. — Мареша, быстрее, беги, звони, «скорую», он живой, живой! Истощенный, но живой! Беги, дочка!
И глаза у мамы были — как небо после бури, как весна после зимы, как надежда после боли.
Марешка повернулась и побежала со всех ног.
Раз пришла любовь
Наташа стоит у ржавых ворот и держится за прутья.
За забором — степь, она пахнет горькой пылью. Над степью плавится небо, в Волгоградской области в августе плюс сорок. Наташе не жарко. Ей никак.
Ворота старые, не крашеные, когда Наташа за них тянет, они скрипят пронзительно, как плачут. Над воротами — металлические буквы «Рассвет», гнутые и проржавевшие, хотя когда-то явно лакированные и красные.
В разросшейся ежевике по обе стороны ворот лежат разломанные гипсовые статуи советских пионеров, слева — мальчик, справа — девочка. Мальчик когда-то бодро играл на горне, его силуэт еще угадывается сквозь ветки. Белая рука девочки высовывается из-под куста — как будто та утопает в густой колючей зелени и тянется наружу в немой надежде, что кто-то ухватит ее за гипсовую ладошку и вытащит из забытья и безвременья. Что кто-то спасет.
Наташа долго смотрит на белую руку. Она бы спасла. Она бы спасла всех девочек в мире. Начиная со своей. Ей хочется сбросить давление горя внутри, хотя бы слезами, чтобы снова можно было дышать без боли. Но она не может.
ebooksa