Глава 6. К Суворову
До Барановичей колонна шла три дня. Двадцать шестого августа, уже в темноте, роты достигли этого небольшого городка. Был объявлен привал, и вымотанные егеря наконец-то смогли отдохнуть и перекусить.
— Андрей Владимирович, выводишь своих людей перед рассветом, — ставил задачу командиру первого конного эскадрона Егоров. — Проедете до развилки на Гродно, и если там чисто — то дальше до Ивацевичей. Там до Кобрина один конный переход всего будет, поэтому держаться вам нужно настороже. Вслед за вами пойдёт один эскадрон казаков. В бой с превосходящими силами неприятеля не вступать. Мелкие его отряды, если уверены, атакуйте. Заметили большой — сразу же откатывайтесь назад к нам.
— Понял, Алексей Петрович, — кивнул капитан. — А если никого не будет впереди?
— Сомневаюсь, — покачал головой Егоров, — вряд ли поляки просто так дорогу на Варшаву оставят. Где-то они всё равно должны её перекрывать, а у Бреста самое лучшее место для этого. В общем, разведывайте всё и постарайтесь вступить во взаимодействие с передовыми дозорами Суворова. Они тоже где-то рядом должны рыскать.
Второго сентября полки Грекова и Егорова достигли реки Ясельда и намеревались уже её переходить, как появился несущийся по тракту со стороны Кобрина гонец.
— Гусары! Гусары! — ещё не доскакав до войск, прокричал он и, спешившись, доложился: — Четыре сотни лёгкой польской кавалерии ведут преследование нашего конного авангарда! Как и было приказано, он боя не принял и спешно отходит к основным силам!
— Пётр Матвеевич, отведи своих в тот лесок, — показал командиру казаков Егоров. — Мы полякам в этой седловине у переправы огненный мешок устроим, и им только по просёлку между речкой и рощей придётся прорываться. Вот вы их и встретите там.
— Хорошо, господин бригадир, понял вас, — кивнул Греков. А Егоров уже подгонял стрелковые роты.
— Быстрее! Быстрее! Бегом! — слышались крики офицеров и унтеров. — Сейчас поляки уже появятся!
Егеря занимали позиции в зарослях у брода и по краям низменности. С левой стороны была большая болотина, а с правой, после переправы, дорога уходила в сторону деревни. По ней уже скакали к указанной роще казаки. Не успели еще как следует осмотреться, а с запада показался спешащий к реке авангард. Полторы сотни конных егерей и казаков преследовали польские гусары. Отступающие взбили воду в речке копытами коней и унеслись дальше. Преследователи отстали от них буквально на какую-то сотню шагов. Они в азарте перекрикивались и даже палили изредка из пистолей и короткоствольных карабинов.
— Куда уж там вашим пукалкам, — проворчал Горшков, выцеливая из своего штуцера молодцеватого кавалериста с бело-красным флажком на пике. Рядом, сжимая в руках фузеи, лежали ребятки из его отделения. Южаков, смахнув пот со лба, шумно выдохнул и положил дуло ружья на выступающий из земли корень сосны. Рябой Лыков, что-то традиционно ворча под нос, щупал пальцем спусковой крючок. Нестор Лошкарёв приподнялся и, прячась за деревом, отщёлкнул курок.
Ба-ам! — грохнул одинокий выстрел, и вслед за ним по подскакавшим к реке гусарским сотням ударила громовым залпом тысяча стволов.
— Е-есть, — процедил Горшков удовлетворённо, заметив, как пуля вышибла из седла поляка с флажком. — Бегом, братцы! — рявкнул он, услышав команду капитана. — На дорогу все!
— Штыки надеть! — прокричали капитан Бегов и командир второй роты Тарасов.
Две с половиной сотни егерей, выскочив из леса, перекрыли обратный путь для отступления полякам. Видя, как падают сражённые пулями его люди, и заметив выстроившиеся на дороге пехотные заслоны, командир гусар отдал приказ отходить по слабо натоптанной деревенской дороге. Подгоняемые выстрелами поляки растянулись по ней, и в это время из рощи вылетел стоящий в засаде казачий полк. Сверкнули клинки, и донские казаки с гиканьем врубились в отступающих.
Только пять десятков поляков, сгрудившихся около раненого офицера, пощадили и взяли в плен, все остальные кавалеристы были застрелены или изрублены у небольшой белорусской речки Ясельда.
Пока перевязывали посечённого пана офицера, отказавшегося наотрез разговаривать с русскими, егеря из дозорной роты отвели в лесок пятерых гусар «попроще» и «по душам» с ними поговорили.
— Сами всё рассказали, Ляксей Петрович, — докладывал, ухмыляясь, Лужин. — Чё уж мы, звери, что ли? Ну так, попугали их, конечно, немного, не без того. А так ни-ни. Сказывают, что у Бреста стоит корпус генерала Сераковского, а в Кобрине его авангард. Вот два гусарских эскадрона, которые на нас наскочили, как раз-то и были из того самого авангарда. Общее количество войск пленные не знают, говорят, что их много. И кавалерия, и регулярная пехота есть, и пушек ещё дюжина — причём, сказывают, больших. Спрашиваем: кого знают из своих начальников? Ну они, конечно, своего командира эскадрона называют, того, который раненый в плен попал. Это спесивый такой пан, его, оказывается, Войчеком Комаровским зовут. Командира полка полковника Вишневецкого вспомнили и даже двух генералов: Понятовского и Красинского. Более никого уже не знают.
— Корпус Сераковского? — повторил фамилию польского командующего Алексей. — Генералы Понятовский и Красинский. Слышал о таких мельком. Похоже, это как раз те силы, которые и перекрывают направление движения наших войск на Варшаву. Значит, всё верно, именно сюда и направляется генерал-аншеф Суворов. До Кобрина от нас полсотни вёрст. Никита, капитана Воронцова сюда позови! — приказал он старшему вестовому. — Матвей, а ты за майором Грековым сбегай, он около речки со своими казаками только что был.