— А ты за наше брюхо не переживай, дядька! — хмыкнул Семён. — Мы за него как раз сейчас сами радеем. Давай ещё один мешок, Игнатка! — махнул он рукой Комову. — Ну чего ты телишься? Видишь, какой господин каптенармус тут добрый?
— Куда, куда ещё мешок?! — закричал тот. — Ироды! Лишь бы себе нахапать! Другим ведь ничего не останется! Вы чего это, уже третий вам на роту! Ежели вы гвардия, так что, и других можно объедать?! Я вам тогда хлебов и топлёного сала вдвое меньше выдам!
— Вот ты на святое сейчас покусился, дядька! — покачал укоризненно головой Плахин. — Это как же тебе не совестно только такое говорить-то, а? Мы две недели хлеба не жрамши, всё на одних сухарях из Минска протопали, лишь бы к вам сюда на выручку поспеть!
— Протопали они, — проворчал интендантский. — Ладно, давай, подставляй свой мешок. Только, чур, половину туда сыпанём! И так вон с избытком всё вам даём.
— Ну вот, другое дело, — улыбнулся егерский капрал, наблюдая, как его солдаты пересыпают содержимое огромного куля в провиантский мешок. — Сало-то хоть не прогорклое, дядька?
— А ежели я скажу, что прогоркло, чего же тогда, в котлы его класть не будете? — спросил тот ехидно. — Да не бои-ись, доброе сало, паны для себя расстарались. Хлеб только вот пшеничный, извиняйте, братцы. Ржаного, чёрного, как у нас, тут у ляхов в запасах не было.
Глава 7. Конец корпуса генерала Сераковского
На следующий день войсковые колонны пошли по Варшавской дороге в сторону Бреста. Бивуак для ночёвки разбили в пяти верстах от села Крупчицы, где уже стояли поляки.
От русского лагеря тянуло дымами. В воздухе витал запах съестного. Поужинав, роты и эскадроны устраивались на ночёвку. Перекрикивались караульные. В сторону Буга уходили конные дозоры казаков.
Так же, как и все остальные командиры полков, Алексей стоял у большого дуба в центре лагеря, где Суворов ставил задачу на утро.
— Польский генерал весьма разумный, — оглядывая стоящих перед ним, проговорил Александр Васильевич. — Позицию своих войск он выстроил грамотно. По моим сведеньям, Сераковский обладает сильной артиллерией, на которую в грядущей битве и делает свою главную ставку. Числом его войска больше наших, имеют неплохую конницу. Но полагаю, что действовать поляки будут оборонительно, опираясь на свою удачную позицию. Мыслю я, господа, поступить так. Поутру, переправившись, наступление начинает генерал Буксгевден с двенадцатью батальонами пехоты из херсонских гренадёр, азовских и рижских мушкетёров, а также из четырёх батальонов лифляндских и белорусских егерей. Фёдор Фёдорович, ваша задача — попытаться с ходу преодолеть заболоченную речку Тростяницу и сбить поляков с их высоток у реки. В случае успеха вас поддержат казаки бригадира Исаева и Ольвиопольский гусарский полк. Действующему на нашем левом фланге генералу Исленеву с его десятью эскадронами Переяславского конно-егерского полка в это время надлежит совершить обходной манёвр с юга, дабы перекрыть неприятелю пути отхода на Брест. Кавалерия генерала Шевича идёт в обход с северо-запада и атакует потом поляков с тыла, соединившись там с переяславцами. Для полка Егорова задача будет состоять в том, чтобы не дать неприятелю контратаковать по главной дороге от моста и, буде такая возможность, самим поддержать атаку пехотных порядков генерала Буксгевдена с левого фланга. В резерве у нас остаются пять эскадронов глуховских карабинеров под командованием бригадира Владычина и Мариупольский легкоконный полк. Поднимаем своих солдат на рассвете по петушиному пенью. Затем быстро строимся и, помолясь, начинаем.
Задача была поставлена, и командиры подразделений разошлись по местам ночлега, чтобы поесть и успеть отдохнуть.
Суворов, по обыкновению, встал гораздо раньше всех. Прошка пролил ему на спину два ведра холодной воды, и генерал-аншеф быстрой походкой обошёл кругом лагерь.
— Светает уже, а петухи-то ещё не пропели? — подмигнул он караульному капралу. — Небось, успели отдохнуть солдаты?
Хлопнув в ладоши, он громко пропел петухом. Через несколько минут лагерь уже бурлил.
В девять часов утра шестого сентября 1794 года выстроенная перед Тростяницей русская пехота пошла вперёд. В это самое время конница Суворова начала глубокий обходной манёвр. На пути у войск оказалась сильно заболоченная местность, и скорость движения всех русских войск тут же упала. Поляки же, заметив движение против себя, повели по наступающим мощный артиллерийский огонь.
— Ай-яй-яй, — качал головой капитан Бегов, наблюдая, как картечь сбивает в грязную жижу болотины тела пехотинцев. — Ох и сильный же огонь, боюсь, не смогут наши через речку перебежать.
Наступление русских войск застопорилось, и со стороны села показалась конница неприятеля.
— Видно, хотят воспользоваться заминкой и от моста посуху ударить отходящим во фланг, — понял манёвр поляков Егоров. — Полк, за мной! — и вывел расположившиеся в перелеске роты ближе к мосту. — В три шеренги становись! Примкнуть штыки! Огонь залпом, по моей команде!
Первые всадники были уже в ста шагах от речки. Сбившись в плотную колонну, уланы стремительно неслись вперёд. Первые ряды их уже опустили пики, намереваясь с ходу ворваться в ряды русской пехоты.