В конце ноября в полковой оружейной команде был уже свой начальствующий офицер.
В новый 1794 год лейб-гвардии егерский полк входил, неплохо обустроившись. Каждому участнику недавней турецкой войны манифестом императрицы от второго сентября 1793 года на праздничном Рождественском построении была вручена серебряная овальная медаль на голубой Андреевской ленте «Победителям при мире декабря 29 1791». Егеря получили жалованье за три месяца и отдыхали.
Весной Санкт-Петербург с экстренным курьером достигли вести: в Варшаве восстание, волнениями охвачены все Польские и Литовские земли. Русские войска, расквартированные в них, понесли огромные потери и отошли к границам империи.
— На Пасху во время заутрени наших ребяток резали! — гудели в казармах егеря. — Конечно, кто же это в храмах да при оружии будет! Потом уже гарнизоны штыками из города дорогу себе пробивали. Из каждого дома по ним кирпичи с верхних этажей кидали. Раненых и оглушённых солдатиков бабы ляшские и юнцы прямо на улицах добивали. На штык всех, окаянных! Нет никому пардону!
— А ведь прусские-то войска по договорённости с польским королём были ЗАРАНЕЕ выведены из города! — желчно проговорил за ужином Милорадович. — Я с бумагами в гарнизонной экспедиции военной коллегии сегодня был, так там присланный от генерала Ингельстрома капитан-поручик два часа Салтыкова дожидался. Генерал-аншеф занят был сильно, чаи изволил откушивать с серьёзными людьми, так что мы изрядно посыльного поспрашивали. Поляки, конечно, подлый народец, но тут они себя явно переплюнули! Особую подлость составило, господа, то, что нападение они задумали на Пасху, во время праздничных богослужений, увольнительных и всеобщей расслабленности. Хорошо, сволочи, момент выгадали! Ко взбунтовавшимся скоро присоединилась и вся польская армия, хотя ведь война так и не была нам объявлена! Даже личная гвардия короля бросила свои посты во дворце и радостно побежала резать русских. Капитан-поручик сам там во всём этом ужасе был, так рассказывает — такой крик над Варшавой стоял, что просто ужас! Толпы скандировали: «Москалей — на ножи!» Третий батальон Киевского гренадёрского полка, причащавшийся в тот день, был полностью до последнего солдатика разорван. А знаете, кто восстание возглавил? Тадеуш Костюшко. Он ещё за океаном, с местными, против англичан хорошо повоевал, а потом и в революционной Франции за якобинцев.
— Эх, далеко это всё от нас, — вздохнул Хлебников. — Чего уж там, сейчас Николай Васильевич Репнин свои войска перегруппирует и от Риги с севера ударит на Вильно, а потом и на Варшаву пойдёт. Разгонит мигом всех голодранцев. Пара месяцев — и совсем успокоится Польша. Так себе, просто небольшая прогулка для наших войск там будет. Так ведь, Алексей Петрович?
— Не знаю, не знаю, навряд ли, — покачал тот задумчиво головой. — Наш контроль Польши был скорее номинальным, армия у неё оставалась большая, причём надо сказать, что армия хорошая и боеспособная. Французы в своё время много артиллерии, ружей и боевых припасов полякам передали. Народ, а тем паче шляхта против нас традиционно враждебно настроены, помнят ещё, как в Московском Кремле полтора века назад, сидя в осаде, друг друга с голоду пожирали. Сдаётся мне, что нужно готовиться к кровопролитной войне, господа. Попробую сам на приём к Салтыкову попасть, места в Польше и Литве лесистые, самое раздолье там для наших егерей.
— Думаете, отпустит нас высокопревосходительство в Польшу? — покачал в сомнении головой Рогозин. — Вря-яд ли, Алексей Петрович. Это же полторы тысячи вёрст топать до Варшавы! Действительно, за это время проще, как говорит Славка, Репнину от Риги на Вильно корпус генерала Кнорринга послать и всё там разом закончить. Да даже и от турецкой границы войска с Суворовым можно двинуть и Варшаву занять. Думаю, до зимы управятся они с мятежниками.
— Да нет, зачем до зимы? — не согласился Хлебников. — Вот увидите, господа, пара месяцев — и всё успокоится. Разгоним спесивых панов по своим норам!
Месяц шёл за месяцем, но от западной границы в столицу всё продолжали лететь тревожные вести. Костюшко, стремясь достичь широкой крестьянской поддержки, издал так называемый «Полонецкий универсал», в котором обещал освободить крестьян от помещиков. Было и ещё много популистских указов. Его армия росла и достигла уже восьмидесяти тысяч человек. Она контролировала основные районы Литвы и Польши, отдельные же отряды даже выходили к границе, угрожая Минску. Подошедшие с запада пруссаки с примкнувшими к ним остатками русского гарнизона Варшавы осадили её, но взять так и не смогли. Восстание началось и в прусской части Польши, перерезав пути снабжения пруссакам, что вынудило их отойти к своим границам. Австрийцы, воспользовавшись ситуацией, заняли Краковское воеводство и остановились, не предпринимая дальнейших активных действий. Этого куса земли им было вполне достаточно. Пассивность пруссаков и австрийцев, бессистемность и вялость ведения боевых действий русским командованием создали обстановку, позволившую Костюшко нарастить свои силы и организовать мощное партизанское движение на территориях, закреплённых по Второму разделу за Пруссией и Россией. Только на белорусских землях народ склонялся к России. На всех остальных поддержка населения была всецело за мятежниками.
— Проходите, господин бригадир, — генерал-поручик Берхван приветливо кивнул Егорову. — Что привело доблестного командира гвардейских егерей к начальствующему над гвардейскими гренадёрами?
— Пётр Фёдорович, я к вам с просьбой от всего полка, — проговорил Егоров. — Вы ведь сейчас не просто обычный полковой гвардейский начальник, а ещё и главнокомандующий над всеми столичными войсками. Напрямую матушке императрице рапортуете о делах во вверенном вам гарнизоне. Не могли бы вы походатайствовать за гвардейских егерей, кои тоже есть ваши подчинённые?
— А что хотели-то, Алексей Петрович? — нахмурился тот. — Полк вроде как ваш устроен, всё, что вы просили, сполна получили. Или опять в чём-то у вас нужда появилась?
— Да не-ет, ваше превосходительство, — покачал тот головой, — спасибо, нужды, слава богу, не знаем. Всё, что положено, у нас есть. Я о другом вас хотел просить, Пётр Фёдорович. Посудите сами, армейские части сейчас ведут непростую войну с повстанцами в Польше. Несут потери от нападения на свои колонны в лесах, а мы, гвардейские егеря, которые умеют в таких условиях воевать, сидим здесь в полном покое. Может, отпустит нас государыня до Вислы пробежаться? И по армии слух тоже пойдёт, что гвардия с ней, в одном строю. Духом наши солдаты укрепятся. Да и по лесам мятежников хорошо погоняем? Засиделись мои волкодавы без дела.
— До Вислы, говоришь, пробежаться? — хмыкнул генерал. — Ну не знаю, не знаю. Не дело это — императорской гвардии да разбойничьи ватаги гонять. Другой вопрос — за собой войска вести. Помнится мне, вы за три месяца всего от турецкой границы в столицу пришли? — проговорил он задумчиво. — К Суворову сегодня курьер ускакал, с повелением к Бресту выходить. Генерал-фельдмаршал Румянцев за Александра Васильевича перед государыней просил, тяжело ему самому-то уже воевать. Полномочия для Суворова большие испрашивал — видать, согласилась она со стариком. Поспели бы вы за месяц к Минску, чтобы с ним на марше соединиться?
— Семь с лишним сотен вёрст пути, — прикидывал Алексей, — без днёвок тут никак, а значит, и средний темп марша — более тридцати вёрст в сутки. С обозами такое невозможно, да даже и без них вымотаемся. А куда же деваться? Похоже, это единственный шанс. Тем более с Суворовым на Варшаву идти, а не с Репниным или Кноррингом у Вильно топтаться. Сумеем, Пётр Фёдорович, — поднял он глаза на генерала. — Тем паче если бы поскорее движение начать.
— Гвардия в походе, — проговорил тот негромко, постукивая пальцами по столу. — Ничего обещать не могу, Алексей Петрович, но своё слово я завтра за вас замолвлю, а там уж как карта ляжет.
— Спасибо, ваше превосходительство! — вскочил с места Алексей. — А уж мы вас не подведём.
— Рано ещё спасибо говорить, бригадир, — проворчал тот. — Теперь нужно думать, как бы это всё правильно подать. Вот что тут важно, а то брякнешь «сдуру» и точно потом в дураках перед всем двором окажешься.
— Господа, начинаем подготовку к выходу! — объявил своим заместителям в штабном шатре Егоров. — Нет, ничего пока ещё не решено, но надежда на благоприятный исход имеется. Если всё выгорит, то дорога нам предстоит дальняя, поэтому ни дня простоя быть не должно. Полк у нас сейчас в полевых лагерях, а это для нас плюс — почитай, сборы надолго не затянутся. Пока готовимся и ждём приказа. Если таковой поступит, идём самым скорым маршем к Минску на соединение с войсками Суворова.