Немного конфузясь, поприветствовав профессора, Алексей Иванович осторожно заметил:
— Я ведь так и жду от вас, Александр Павлович, причитающиеся мне деньги за иконостас.
Красивое лицо Брюллова исказилось, словно от зубной боли.
— Мы, кажется, договорились, пятьдесят рублей серебром будет достаточно, — сказал устало он.
— В памятном 1848 году в столице свирепствовала холера, и многие мастеровые отказывались работать. А иконостас нужен был срочно, — начал Травин.
— Но вы почти ничего с ним не делали! — возмутился Брюллов.
— Как это? Как это? Из походного иконостаса, который долгое время хранился в кладовой, где находились разные материалы, относящиеся к построению этого здания, надо было сделать настоящий. На нем не было рамы. По небрежности десятника и мастеровых он был исцарапан. Нужно было его перезолотить и позолоту орнамента почистить. Словом, написать все вновь. И за это — пятьдесят рублей, вместо семисот шестидесяти по смете?
— Прошу вас. Не докучайте мне с иконостасом. Я и так от строительства этой больницы имел много неприятностей от государя. Обращайтесь лучше к министру уделов графу Льву Алексеевичу Перовскому, — ответил он грубовато, но спохватился в последний момент, — ей богу, у меня всегда при упоминании об этой больницы начинает болеть голова, становлюсь невыдержанным.
— Но сделайте милость, Александр Павлович, послушайте! — шагнул к нему Травин, не обращая внимания, что собеседник закрыл глаза рукой. — Я вас долго не задержу.
— Извините, я опаздываю, — отрывисто бросил Брюллов и, кивнув, быстро сбежал по лестнице.
Травин посмотрел вслед удаляющейся фигуре Брюллова, вздохнул и направился следом, шепча проклятия. Алексею сегодня еще предстояло навестить учителя рисования Козлова, к которому он вчера так и не попал.
Сторож гимназии поинтересовался:
— Куда и к кому изволите?
Травин хотел было возмутиться, мол, я сюда уже не первый раз хожу, а ты как попугай заладил одно и то же, но сдержанно ответил:
— К Павлу Егоровичу Козлову, учителю рисования.
Бравый мужчина в стареньком сюртуке сразу поник головой. Алексею даже показалось, что топорщившиеся усы его опустились и сам он стал ниже ростом. В его глазах не было знакомых искорок, выдающих веселый характер. Он не смотрел на Алексея, отводя взгляд на стену.
— Вам к директору надо. К Дмитрию Афанасьевичу Никитину. Право, он сейчас не у себя в кабинете, а на третьем этаже, в комнате учебных пособий, — вымолвил, словно промычал здоровяк сторож.
— Но мне нужен Козлов! — возмутился Алексей.
— Козлова нет, — хмуро ответил тот.
— Как нет?