— Вот-вот, теперь все сходится, — засмеялась Татьяна. — А я-то, бестолковая, думаю, откуда у тебя такие замашки. Ну, копия Дон Кишот!
— И что смешного? — он обидчиво надул губы. — И я, и герой Сервантеса против несправедливости. Эх ты…
Когда Татьяна заглянула в большую комнату, Травин сидел с ручкой за столом:
Честь имею довести до сведения кабинета, что старший архитектор двора его императорского величества Роман Иванович Кузьмин в 1852 году просил меня, чтобы я принял на себя живописные работы расписать церковь клеевыми красками в Гатчине. Эти работы приняты мною по словесному договору моему с Кузьминым за обе церкви оптом 1450 рублей.
По неплатежу мне денег, в настоящее время я отыскиваю с архитектора Кузьмина эти 1450 рублей в Комиссии Высочайше утвержденной для разбора рядчиков с разрешения господина министра двора его императорского Величества графа Адлерберга…
Ответ на письмо доставили от Санкт-Петербургского обер-полицейского. Вручая документы, полицейский зачитал художнику резолюцию, полученную из кабинета его величества: «Кабинет его Величества согласно отношения Придворной конторы, покорнейше просит Ваше превосходительство приказать объявить назначенному академику Травину, проживающему 3 часть 6 квартал в доме Человеколюбивого общества дом № 62, претензию его на старшего архитектора Кузьмина, который не признает долг, то должен вернуть по суду».
…Спустя неделю вслед за визитом полицейского в квартиру к Травину прибыл представитель старшего архитектора Романа Ивановича Кузьмина. Он попросил от имени архитектора закончить дело мировым соглашением. Чтобы Алексей Иванович был сговорчивее, предложил одновременно уладить с возвратом долга от миллионера купца Утина. Травин повозмущался для вида, но в конце концов дал согласие, подписав мировое соглашение.
Едва дверь закрылась за представителем Кузьмина, как в квартиру снова постучали. Измученный долгими переговорами по судебным делам, он, едва сдерживаясь, чтобы не закричать, с силой распахнул дверь. Еще мгновение — и Алексей Иванович накричал бы, но узнав в посетительнице вдову учителя гимназии Козлова, улыбнулся.
Проводив к столу, угостив гостью чаем с бубликами, художник с надеждой посматривал на Грушу Ильиничну. После поминок она передала ему все записи мужа. Обещала, если весточка придет от стародубских помещиков Травиных, известит немедля.
«Неужели?» — с нетерпением думал Алексей Иванович, кружа вокруг Козловой.
Однако она и не думала приступать к разговору, продолжала пить чай, освобождая одну чашку за другой. Тут еще к ней подсела Татьяна, и они повели беседу о продуктах, обновках, предстоящей отмене крепостного права.
Травин собрался уходить, как Груша Ильинична обернувшись к нему, махнула рукой. В ином случае он бы на такую фамильярность отреагировал жестко. Но, скрежеща зубами, Алексей Иванович улыбнулся и торопливо подошел к гостье.
— Письмецо пришло от помещиков стародубских, — сказала она, вытирая пот с лица. — Оказывается, наш предок не просто воином был, а героем. Он самого атамана Ермака опередил! За сто лет раньше прославленного атамана Сибирь покорил вместе с Федором Курбским-Черным. — Она достала из-под декольте листок бумаги, сложенный вчетверо, расправила его и передала Травину. — Вот, нате, читайте.
Едва сдерживая себя от волнения, Алексей Иванович, как только письмо оказалось у него в руках, погрузился в чтение:
«Милостивый государь Павел Григорьевич!
Хочу порадовать вас вестью о нашем предке Иване Салтык-Травине. Нашему сыну, проживающему и работающему в Архангельске, удалось найти записи Вологодско-Пермской летописи и устюжского летописца, о которых мы с вами тогда вели разговор, но не представляли, как их разыскать. Он переписал их и прислал с оказией.
Оказывается, за сто лет до легендарного атамана Ермака судовая рать московских воевод Федора Курбского-Черного и Ивана Салтыка-Травина совершила поход от Устюга до верховий Оби, присоединив западную Сибирь к владениям великого князя московского Ивана Третьего.
К концу XV века горы Урала стали границами между Россией и Пелымским княжеством — племенным объединением вогулов. Набеги беспокойных соседей доставляли русским немало хлопот. Вместе с вогулами атаковали наши границы тюменский и казанский ханы: от северного Урала до Волги складывалась опасная обстановка. Тогда-то и решил Иван Третий сокрушить Пелымское княжество и остудить воинственный пыл его союзников — ханов.
Великий князь поставил во главе войска опытных воевод Федора Курбского-Черного и Ивана Салтыка-Травина, которые уже отменно проявили себя в боях с казанцами. Местом сбора ратников избрали город Устюг. К походу готовились обстоятельно: снаряжали речные суда-ушкуи, нанимали опытных кормщиков, знакомых с крутым нравом северных рек.
И вот, 9 мая 1483 года множество весел вспенили воду студеной Сухоны. Начался великий сибирский поход. Поначалу шли легко и весело, благо земля вокруг была своя, обжитая. Но, когда миновали пограничные городки, началась глухомань. Зачастили пороги и мели, воинам приходилось перетаскивать суда по берегу, тянуть приходилось ушкуи и по горам.