— Он схитрил. — Мойра говорила и одновременно размешивала мазь, найденную в ведьмачьей сумке. — Обвёл всех нас вокруг пальца: меня, вас, капитана, даже Петера. Чёртов ведьмак.
Стефан отвесил ей поклон:
— К вашим услугам, барышня. Собственно, я не знал, получится ли. Но это был единственный способ.
— Будь ты проклят! — неожиданно просипел Китобой. Он лежал с закрытыми глазами и дышал, со свистом втягивая воздух. Очевидно, пришёл в себя совсем недавно. «Единственный способ», как же!..
— Единственный способ спасти мальчишку, — устало сказал Ренни.
— Его, вас, капитана... Без тени Петер одолел бы кого угодно. Без тени — и без памяти. Устроил бы себе ещё одно развесёлое приключение. А так... Так он получил сперва тень, а после наши воспоминания. И здесь, конечно, был риск, что получит он вовсе не то и не так. Я мог лишь надеяться, что один из нас заставит его взглянуть на происходящее со своей точки зрения. Увидеть Свободных мальчишек глазами Мойры. Пережить то, что переживал Родриго, лишившись племянников. Оказаться вместе со мной на палубе «Королевской фортуны». Мальчишки любят играть в войну — он тоже любил. «Приключения»!.. Бьюсь об заклад, он и был тем самым Кукушонком, которого так долго все искали. Откуда бы ещё взялись все эти сокровища в «доме»?
— И зная это, вы позволите ему?!..
Ведьмак пожал плечами:
— Отчего же? Вот он, приступайте. Кто из вас готов свершить правый суд? Капитан, у вас ведь остался заряженный пистолет. Сейчас Мойра закончит смазывать культю — и стреляйте. Рядом лежите, точно не промахнётесь. Нет? Тогда, может, вы, судья? Де Форбин? Родриго?
Они стояли и смотрели на него. С ненавистью, с уважением, со страхом.
— Почему вы делаете всё это?
— Потому что, — сказал ведьмак, — он не помнил того, что творил. И не понимал этого. Моя работа — уничтожать чудовищ. И он действительно был чудовищем — весёлым, простодушным, бессердечным чудовищем. Дав ему тень, подарив наши воспоминания, я уничтожил чудовище. А вы, если хотите, можете убить мальчика. Если же, — добавил он, — вы всё-таки оставите его в живых... знаете, что будет? Я скажу вам: Петер проснётся завтра или сутки спустя и первым делом вспомнит всё — и захочет умереть. От стыда и ужаса за то, что сотворил. Вы же сами видели, как он схватился за кинжал. Но если вы и тогда не станете совершать то, ради чего приплыли сюда...
Он пожал плечами.
— Ему придётся несладко. На самом деле, очень тяжело. Взрослеть всегда тяжело и больно. Но... есть вещи, с которыми ты вынужден жить всю свою жизнь. Смириться с ними, ежедневно искупать их, так или иначе. Или сломаться. Летать он больше не сможет. Что до тени... она прижилась крепко, я уверен. Так что нам троим, — кивнул он Мойре и Родриго, — придётся жить без некоторых воспоминаний. Может, это и к лучшему.
Он провёл ладонью по лысому черепу, снова пожал плечами:
— В общем, разбирайтесь тут сами... Мойра, ты закончила с капитаном? Можно тебя на пару слов?
Она подошла, то и дело оглядываясь на круг и стоявших перед ним мужчин.
— Заметки с собой? Позволишь?
Ведьмак взял листы, небрежно проглядел, убеждаясь, все ли здесь, — и присел с другой стороны круга. Поднёс листы к свечке и смотрел, как огонь пожирает чёрные буквы, стрелки, символы.
Мойра стояла у него за плечом. Затаив дыхание, не сводила глаз с Печёнки, Тередо, краснолюдов, Макрена.