Как мы с вами уже обсуждали, с точки зрения эволюции человек триедин: он является индивидуальной особью, членом группы и представителем вида.
Соответственно, его мозг устроен таким образом, чтобы решать одновременно три следующие задачи — собственной безопасности, безопасности своей группы (иерархический инстинкт) и вида (половой инстинкт).
Согласно этому распределению мы и видим классические деструктивные «социальные игры» в любом коллективе и на большинстве совещаний.
Во-первых, «личная безопасность». Тут каждый сотрудник балансирует между желанием спастись (страхом оказаться крайним, нести ответственность за принятое решение и т. д.), с одной стороны, и желанием максимизации своей прибыли— с другой.
То есть всё выглядит буквально следующим образом: обсуждается какой-то вопрос, и каждый из участников за столом, буквально как в покере, решает — взять ему ответственность на себя и выиграть или отдать возможность негарантированной победы кому-то другому.
Во-вторых, «борьба за власть». Иерархический инстинкт крепко сидит в наших мозгах, и, как только мы видим потенциальных соперников, так он тут же просится в бой: мы сами не свои, желая доказать свою правоту, отстоять своё видение ситуации и путей её решения.
Борьба за власть — это вовсе не обязательно борьба за должность, статус или фактическое лидерство. Нет, для нас куда важнее признание, победа на интеллектуальном поле. Да, кому-то «погоны» тоже важны, но оказаться правым — это куда привлекательнее.
В-третьих, «самопрезентация». Мы обычно ошибочно смешиваем сексуальные потребности с половым инстинктом, но это ошибка. На самом деле половая потребность проявляется самопрезентацией — желанием вызвать восхищение, произвести впечатление.
Внешне такое поведение может казаться проявлением иерархического инстинкта — желания человека быть всегда и во всём правым, умнее других. Но желание восхищения — это нечто совсем другое…
Перо павлина
Мы с вами уже обсуждали «социальную гипотезу» возникновения непропорционально большого человеческого мозга — мол, он увеличивался в размерах, чтобы уместить в нём как можно больше наших сородичей.
Поскольку нам в отличие от наших ближайших родственников — неандертальцев, кроманьонцев, денисовского человека и, вероятно, других — удалось существенно увеличить количество серых клеточек в мозгу и сбиться в кучи побольше, мы и победили их в эволюционной гонке на выживание.
Но у «социальной гипотезы» есть два серьёзных конкурента. Нетрудно догадаться, что одна из этих альтернативных гипотез связана с инстинктом самосохранения, а другая — с половым.
И в самом деле, может быть, мы победили тех самых «собратьев» вовсе не из-за своей социальности, а просто по причине своей чрезвычайной агрессивности?
Человек, и не бизнесменам это объяснять, — это очень и очень агрессивный вид. Мы способны вступать в кровопролитные войны, убивать себе подобных почём зря — без какой-то осмысленной причины, часто в борьбе за какую-то абсурдную символическую власть.
Может быть, поэтому нам и потребовались дополнительные мозги? Не исключено… Но всё-таки сейчас я бы хотел сказать о третьей версии, связанной с половым инстинктом.
Человеком, который открыл феномен «полового отбора», был, разумеется, хорошо нам известный Чарльз Дарвин. Начал он с феномена «естественного отбора», где действует принцип — выживает сильнейший, наиболее приспособленный.
Но тут у него возник затык с пером павлина. Я не шучу, Дарвин буквально так и писал: «Всякий раз, когда я рассматриваю перо из хвоста павлина, мне делается дурно!»
Ну ещё бы! Как эволюция могла допустить, чтобы животное отрастило себе такую ограничивающую его штуку? Хвост стесняет павлина в движениях и делает его, соответственно, лёгкой добычей. Что это вообще за ерунда?
И как раз «теория полового отбора» смогла эту ерунду объяснить.