Севастополист

«Смотрительниц фильмов!» Я бы и не подумал о таком. Решил промолчать, лишь посмотрел на нее выразительно.

– Здесь все просто так.

– В смысле? – не понял я.

– Это такой уровень – Планиверсум. Здесь все, что существует, существует просто так, без всяческих причин и целей. И все, что делается, – тоже просто так.

На какое-то мгновение мне даже стало страшно.

– Если вы человек наблюдательный, – сказала Массандра, – то не могли этого не заметить.

– Ну вот мы и дошли до главного. – Коктебель с наслаждением, как мне показалось, захлопнул журнал. – Сменялись поколения, разрасталась Башня, обживался уровень, и мы, публикаторы, исправно работали во благо Юниверсума: распределяли потоки, отсекая тех, кому в нем не найдется места, и создавая резервации – маленькие планиверсумы для тех, кому его попросту не хватало.

– А таких планиверсумов много, – подхватила женщина. – Это избавляло нас от множества пустых и незатейливых публицентов. У них была альтернатива: найди свой и варись в нем, вноси свой вклад в него, снискай там славу и почет. И только те, кто ощущал необходимость дерзнуть и замахнуться на большее, минуя планиверсумы, отправлялись к нам.

– Так в чем же ваша главная проблема? – не выдержал я. – В девочках, заполонивших Планиверсум?

Массандра покачала головой, и вдруг ее очки слетели с носа и упали на груду рукописей. Почувствовав неловкость, она принялась их торопливо надевать, и Коктебель взял слово – пускай и было видно, что он не особо хотел говорить.

– Девочки! Девочки были не проблемой, а решением. По крайней мере, так показалось, после того как они впервые стали регалоидами и решили пустить корни в Планиверсум. Все-таки отблеск их славы перетянул на себя многих публицентов, скажем так, не озаренных подлинным светом Юниверсума. Всем казалось, что так будет долго, хотя и предполагали, что недовольные будут. Мы были уверены, что сможем существовать раздельно: мы – во славу Юниверсума, и они – во славу собственных иллюзий, не претендуя на жизнь. Но никто не мог предположить, что появится другая, непредсказуемая сила. И эта сила не просто захочет отхватить жизнь для себя – как делали все писчики с момента основания Башни – нет, эта сила станет отрицать жизнь как таковую.

– Ей недостаточно будет занять свое место, – тихо добавила Массандра. – Ей нужно заполонить собой все.

Регальный мир

– Мне, наверное, пора.

Я не знал, симпатичны ли мне эти люди – они были непонятны, и была совсем чужда реальность, в которой они живут, – тот самый писчий мир. Того, что они обсуждали, не существовало для меня, и я не мог вместить в свое сознание, осмыслить существование этой их странной реальности. По чесноку, как любили говорить в разгар работ на наших огородах, они были мне безразличны. Мне нравились только сам дом да возможность сидеть в нем и пить чай: я все-таки не удержался от новой чашечки. А еще – сходить в туалет: в маленькой каморке у этих приветливых людей я обнаружил настоящий унитаз, без всякого энтузиазма.

Но события, которые случились дальше, изменили многое.

– Вам теперь не стоит выходить, – сказал мужчина.

– Почему? – тупо спросил я.

– Тихо! – Он повернулся к окну и прислушался. – Я их чую. Издалека.

– Зомби, – упавшим голосом сказала Массандра.