— Ага. Не говори. Сам до сих пор не могу понять, как все это… закрутилось. А у меня было время, чтобы подумать.
— Над чем? — с трудом выдавил из себя Шаров.
— Ну как… почему мы здесь оказались… кто такой этот букмекер… ведь он… знает про все это, но… решает ли? Или он лишь подбрасывает монетку…
— Я… я не знаю.
— Во-от. А это важно.
— Почему?
Лысый незаметным движением достал откуда-то папироску, чиркнул об ноготь спичкой и задымил.
— Потому что… от этого зависит, как ты будешь жить дальше.
— Разве я могу выбирать? — спросил Шаров после минутного молчания. Он вдруг подумал, что мог выиграть соревнования. И тогда его жизнь сложилась бы совсем иначе. Эти две жизни, в одной из которых он позором едет в спортроту, а в другой — на пьедестале почета, спустя полгода направляется в Париж на Всемирные молодежные игры — вдруг ярко вспыхнули в его воспаленном мозгу — он увидел их одновременно обе, идущие параллельно и будто-то бы совершенно независимо от него самого.
Лысый выдохнул дым в окошко без стекла.
— Я бы и сам хотел это знать. Иначе бы здесь не оказался вместе с тобой и твоими… — мужчину передернуло. Видимо, детей он терпеть не мог в любом их проявлении.
Шаров вел грузовик осторожно, боясь, что древняя техника заглохнет и тогда придется добираться своим ходом, однако, чихая и пыхтя, полуторка худо-бедно пробиралась вперед. Он с удивлением отмечал некоторые знакомые ориентиры — хлебный магазин на углу, очередной памятник вождю или какая-нибудь особо глубокая колдобина на дороге, перед которой он автоматически сбрасывал скорость.
— Вижу, дорогу ты хорошо запомнил…
— Я… не помню, чтобы ездил к ней.
— Понятное дело. Память о прошлом исчезает, стирается, словно его и не было. Остается самое яркое. И то… не всегда.
— Почему?
— Наверное, чтобы с ума не сойти. А может быть, та жизнь исчезает, словно ее и не было. Иначе как ты объяснишь себе там, в будущем, что твое недавнее прошлое — не все тот же бесконечный брежневский застой, а давным-давно канувшие в лету события. Но… разумеется, что-то просачивается. Иногда обрывками, озарениями, иногда во сне. По-разному.
Шаров помолчал, переваривая информацию, а потом спросил:
— Аня… она откуда?
— Она оттуда, из будущего. А вот ты, похоже, отсюда. Такая вот петрушка.