Подобные вопросы приходилось решительно пресекать, пока девицы не наговорили лишнего.
Наконец толпа схлынула, оставив на столе для подношений целую гору фруктов, овощей, риса и лапши: жители деревни оказались щедрыми на дары. Се Лянь подмёл пол и вынес на улицу мусор; Саньлан последовал за ним.
– Думаю, это успех, – сказал юноша.
Се Лянь покачал головой и продолжил орудовать метлой:
– Чудеса, да и только! Я-то был уверен, что и пары прихожан за месяц не наберётся.
– Почему?
Се Лянь взглянул на него и улыбнулся:
– Всё твоя удача.
Тут он вспомнил, что собирался поменять занавеску в дверном проёме, вынул из рукава новую и приладил к входу. Отступив на пару шагов, чтобы полюбоваться, Се Лянь вдруг заметил, что Саньлан остановился, и обернулся к нему:
– Что случилось?
Саньлан смотрел на занавеску с задумчивым видом. Проследив за его взглядом, Се Лянь понял, что его внимание привлёк прикреплённый к ней амулет.
Се Лянь сам изготовил этот амулет – сложный и могущественный. Он должен был служить защитой от нечисти и оберегать дом от проникновения злых сил. Правда, учитывая, что руку к его созданию приложил Се Лянь, амулет также мог привлекать неудачу, но принц рассудил, что за неимением двери лучше уж такой талисман, чем ничего.
При виде юноши, застывшего перед входом в хибару, в душе Се Ляня опять зашевелились смутные подозрения.
– Саньлан?.. – позвал он.
Неужели оберег мешает ему войти?
Глава 17
Странные беседы о Баньюэ в святилище Водяных Каштанов
Саньлан взглянул на него и улыбнулся:
– Отлучусь ненадолго.