– Какая фраза?
– Вознёсшиеся становятся богами, падшие – демонами.
– И что тут неправильно?
– Это же очевидно. Запомните: вознёсшийся или падший, человек остаётся человеком.
Се Лянь ещё не успел обдумать эти слова, но советник похлопал его по плечу, обернулся и сказал:
– А что касается этого мальчика… не переживайте так сильно, у каждого своя судьба. Иногда мы не в силах помочь, как бы ни хотелось. Впрочем, там видно будет. Пока отправляйтесь в дорогу, наберитесь опыта. Надеюсь, вы вернётесь уже повзрослевшим.
Никто не ожидал, что той же ночью ребёнок сбежит из Хуанцзи и исчезнет без следа. И тем более никто не мог предположить, что сразу после победы над безымянным призраком у моста Инянь и возвращения из странствий его высочество наследный принц, которому исполнилось всего семнадцать, под сверкание молний и раскаты грома вознесётся на Небеса.
И содрогнулись три мира.
Глава 69
Простолюдин, посягнувший на деньги божества, встречает принца
– И-и-и… открываем!
Алая парча соскользнула вниз под восторженные вздохи толпы – и к небесам вознёсся сонм ликующих возгласов.
Это была скульптура наследного принца. В одной руке он держал меч, а в другой – цветок, что символизировало силу, способную уничтожить весь мир, и душу, стремящуюся сберечь каждый цветок. Статуя обладала красивыми, нежными чертами лица, тонкими и длинными бровями, безупречным изгибом губ, а уголки рта были чуть приподняты в улыбке. Облик её был чувственным, но не легкомысленным; отстранённым, но не холодным; то было изящное лицо, лучащееся милосердием. Изваяние возвышалось в восьмитысячном по счёту храме наследного принца в государстве Сяньлэ.
За три года, прошедшие с его вознесения, в стране возвели уже восемь тысяч молелен. Никого и никогда ещё так яро не почитали, ни одному божеству не поклонялись так истово.
Впрочем, эта скульптура была далеко не самой роскошной. Пик на горе Тайцаншань, где несколько лет жил и обучался его высочество, переименовали в пик Принца. Именно там построили первый дворец Сяньлэ, и там с первой статуи его высочества государь лично снял полог на церемонии открытия. Высота той скульптуры составляла пять чжанов; над ней трудились самые искусные мастера страны. Её отлили из чистого золота, поэтому её смело можно было назвать золотым телом[19].
Во дворце Сяньлэ не переводились просители, обивавшие пороги. Весь треножник перед храмом был утыкан всевозможными благовониями, ящик для пожертвований пришлось установить куда крупнее и прочнее, чем в других храмах, потому что обычного не хватало и припозднившимся посетителям было попросту некуда класть деньги. Прудик у входа во дворец тоже был завален ими; под сверкающей на солнце рябью поблёскивало медной зеленью дно, а старые черепахи под градом монет попрятались в панцири и не осмеливались вылезать. Даже увещевания монахов не помогали – люди не прекращали кидать монеты. Во дворике, окружённом красными стенами, росли сливы, чьи веточки были украшены несметным количеством алых лент с просьбами об удаче. Развеваясь на ветру, они являли собой дивное зрелище.
Ну а в главном зале Се Лянь чинно восседал на постаменте под собственной статуей и смотрел на всех с высоты. Сокрытый от посторонних глаз, он мог отлично слышать, как переговариваются между собой верующие:
– Чего это в храме его высочества нет футонов для молитвы?[20]
– Смотритель сказал, что здесь вообще нельзя на коленях стоять. Очень странно: храм-то открыт…
Кто-то вмешался: