Советник считал, считал, и на лбу его постепенно выступил холодный пот.
– Теперь понятно… – забормотал он себе под нос. – Ясно, почему он испортил церемонию, и почему злые духи из хранилищ ему так обрадовались, и почему дворец Сяньлэ сгорел… Вот это да…
– Что такое? – спросил Се Лянь.
Советник вытер лицо, а потом вдруг отпрянул:
– Ваше высочество, вы бы знали, кого привели в горы! Этот ребёнок рождён под несчастливой звездой. Ему суждено быть одиноким, к нему тянется всякая нечисть; кто с ним свяжется – того ждёт беда, кто с ним сблизится – распрощается с жизнью!
Едва он это сказал, Хунхунэр с пронзительным криком вскочил, бросился вперёд и со всей силы врезался советнику головой в живот.
Тонкий голос мальчика в тот миг преисполнился гнева, боли и отчаяния, и от этого вопля у всех присутствующих сжалось сердце. Малец весь был покрыт ранами, но рвался в бой, будто взбесившаяся собака, не зная пощады. Младшие сановники схватили Хунхунэра, а советник продолжил пятиться, приговаривая:
– Скорей уведите его с горы! И не смейте его трогать. Я не шучу: у него ужасная судьба, к нему нельзя даже прикасаться!
Монахи бросились от мальчика врассыпную, и даже Фэн Синь с Му Цином застыли в нерешительности, не зная, что делать. Увидев, что все от него шарахаются, как от ядовитой змеи, мальчик тоже замер, но в следующий момент с удвоенными силами бросился на обидчиков, кусаясь и истошно крича:
– Это не я! Не я! Не я!
Вдруг кто-то обхватил его сзади за пояс, обнял и прижал к себе. И голос сверху произнёс твёрдо:
– Это не ты. Не плачь. Я знаю, что это не ты.
Мальчик скривился и изо всех сил вцепился в белоснежные рукава, что обвились вокруг него. Некоторое время он боролся с подступающими слезами, но в конце концов всё же не выдержал: из широко раскрытого чёрного глаза прокатилась дорожка слёз, и он разразился горькими рыданиями.
Се Лянь, не разжимая объятий, всё повторял:
– Это не твоя ошибка. Не твоя вина.
Глава 68
Вознёсшийся или падший, человек остаётся человеком
Хунхунэр резко развернулся, уткнулся лицом в грудь Се Ляню и отчаянно закричал.
То был не плач – протяжный вой на одной ноте без слов и без какого-либо смысла; от этого звука мурашки бежали по коже. Можно было подумать, что это надрывается в агонии взрослый человек, загнанный в угол, или бьётся при смерти зверёк, которому ножом вспороли горло. Будто только немедленная смерть способна остановить его мучения. Никто и подумать не мог, что так может кричать ребёнок десяти лет от роду. Собравшиеся от изумления дар речи потеряли.