Пятая мата

22
18
20
22
24
26
28
30

«Так и есть! Похоронку прячет…» Он не выдержал, чувствуя противную сухость во рту, прохрипел:

— Кому?

Кривошеева огляделась по сторонам, сказала виновато:

— Семикиной.

— Дарье?! Не может быть! Дай-ка сюда… Романов рванул угол конверта.

— Я сам отдам Дарье.

Поля вскинула скорбные глаза на начальника и испугалась. Тихон едва не плакал, сухие его губы тряслись.

— Отдайте… — тихо согласилась она. — Мы ж сговорились, чево там!

Дальше Романов брел сам не свой.

Вот и не стало дружка, и канул…

Прошлой осенью охотились, белковали вместе. И будто чувствовал Алеха, что последний раз он в родной тайге. Походя, скрытно — только Тихон-то все равно примечал — прощался Семикин с ней. Видно было это по тому, как оглаживал мужик старые, знакомые кедры в глухом урмане, как черпал воду безымянного озера возле замшелой охотничьей избушки… И позже, когда новобранцев увозили в район… С такой смертельной тоской глядел Алексей на поселок, на желтые осенние леса, на притихший, сумрачный в тот час Чулым…

Нет больше дружка!!!

Как ты там умирал, Алеша? Дано ли было тебе осознать смерть, успел ли ты своим последним предсмертным сознанием хоть что-нибудь вспомнить из того, что было твоей нехитрой лесной жизнью?

Подхватит твой крик Дарья… Она так любит тебя, так ждет! И навсегда западет страшный материнский крик в детские души Кольки и Веньки. Осиротели ребятки…

Значит, пал смертью храбрых… Все они там, на фронте, падают смертью храбрых… Только родным от этих писаных слов не легче. Никакие слова казенной бумаги не утешат, не заменят Дарье Семикиной ее мужа!

Чьи двери рукой Поли Кривошеевой откроет смерть завтра, послезавтра?..

И кому из поселковых женщин опять давиться горевым криком, рвать на себе волосы и биться в жутком причете — кому?!

Кому-у?!

3

Дома, только фуражку снял, раздалось по доскам ограды тяжелое шарканье сапог, и в кухню ввалил председатель Фоминского колхоза.

Прокаленный за лето солнцем, весь в поту — грубоватый, угловатый, как он, дружок, вовремя объявился, какой он сейчас желанный. Припасть бы к нему на грудь да выплакаться, как перед отцом.