Пятая мата

22
18
20
22
24
26
28
30

Поскрипывает, потрескивает, вихляется толстое расшатанное тело ворота, и чувствуется. как сильно натяжение троса. В какое-то мгновение кажется, что вот-вот лопнет его крепкая витая жила.

Тронулась, тронулась, голубушка-а… — ласково шепчет потрескавшимися губами Пайгин и сияет бледным усталым лицом.

— Железяку на столбяку-у! — торжествующе ревет Кимяев и дрыгает ногами.

Уже все чувствуют, что затонувшая плитка с березой сорвана со дна и теперь, когда она всплыла, — способней будет брать тюльку, не в воде рабочим бродить.

Людно, суетно на береговой поляне. Сплавщики приехали мокрыми и теперь разуваются, кидают грязные портянки для просушки к самому костру. Босые мужики, поджимая ступни, сходят вниз, чтобы сполоснуть пот с лица и вымыть руки.

Бригада Александра Шворы задерживалась. Сверху, с яра, было видно, что хватчики заканчивали увязывать очередную донку на новой мате.

— Давай, Нина, разливай, — разрешил Романов. — Пока шель-шевель, и остальные подъедут.

Петлина кивнула, подошла к большому задымленному котлу, взялась за черпак.

— Чашечки, чашки дава-ай!

Разморило всех за обедом, и не торопится начальник поднимать сплавщиков. До темноты — долгих еще восемь часов работать — успеют, натрудят руки…

Рядом с Тихоном сидит и оминает просохший у огня лапоть Никифор Бекасов. Давно не стриженные космы черных волос почти закрывают его грубое, угловатое лицо.

Не то хвалится, не то жалуется Никифор:

— Ха-арош обуточек! Ага, самый способный нашему брату. К примеру, на молевом сплаве… Завсегда нога суха! А что… Сколь зачерпнул воды, столько и выплеснул. Как скрозь сито протекат!

У потухающего костра заговорили Кимяев с Андрюхой, и слышит Романов, что пошло у них слово за слово.

«Чего они там не поделили?»

Андрюха трясет плотной смоленой бородой, злится. Даже толстые губы у него подергиваются:

— С тросом я не управлюсь!.. А кто с ним совладат? Тебе, что ли, по силам!

Костя встряхивает кудреватым чубом, не прячет в словах издевки:

— Спробуй ты! Долго ли умеючи…

Андрюха деревенеет своим широким лицом и пружинисто вскакивает на ноги. Гудит над головой Кимяева: