– Это великий генерал Юэ!
– Воплощенный Юэ Уму!
Один человек опустился на колени, за ним как один последовали другие. Им достаточно было лишь увидеть, как вольный и выдающийся дух Юэ Фэя переселился в Сунь Бина и как он покружился на «летающих ногах», легкий и стремительный. Его тело поднималось и опускалось, за спиной развевались на ветру верительные флажки. От серебристых лат волнами шло сияние. Сунь Бин сейчас был не человек, а дракон среди людей. Перестав кружиться в воздухе, он поднял гладкую жужубовую палку и принялся, как серебряной пикой, колоть налево и направо. Выпад вверх, блок вниз. Двигался он, как чудовищный питон, огромный змей. У зрителей рябило в глазах, сердца были полны искреннего восхищения, все наперебой отбивали земные поклоны. Наконец, Сунь Бин отложил дубинку в сторону и великолепным золотым голосом запел:
Слушай приказ, Укун…
Наряженный под Укуна второй наставник поспешно выступил вперед, опустился на одно колено и произнес:
– Здесь, генерал!
– Приказываю показать все восемнадцать приемов обезьяньего жезла.
– Слушаюсь!
Укун подтянул тигровую шкуру на поясе, поднял руку и провел по лицу. Убрав ее, он будто сменил маску, лицо стало живым и подвижным, как у обезьяны. Его гримасы и ужимки были очень забавными, но смеяться никто не посмел. Перестав гримасничать, Укун издал странный вопль и, взяв обеими руками жезл исполнения желаний, сделал кульбит. Все восхищенно охнули. После такой реакции он еще больше воодушевился, зашвырнул жезл в небо, высоко подпрыгнул вслед за ним, выполнил в воздухе два кульбита подряд, уверенно и беззвучно опустился на ноги, не качаясь, вытянул руки и поймал упавший с неба жезл. Все движения точные, без единой ошибки, тютелька в тютельку. Раздались бешеные аплодисменты, под них царь обезьян стал при свете костра показывать, что еще умеет из владения жезлом. Он был разворачивающим свои кольца водяным драконом, а жезл – драконом летящим, он колол, ударял, разбивал, выметал, толок, давил, прикрывал, хлестал, сеял смуту и раздоры. Все движения были донельзя отточены, было на что посмотреть. Жезл свистел в воздухе, почти незаметный. Напоследок царь обезьян воткнул его в землю вертикально, как шест, одним махом запрыгнул на его вершину, застыл на одной ноге в позе золотого петуха и поднес ладонь к бровям, как обезьяна, вглядывающаяся вдаль. Затем соскочил с переворотом назад, мягко опустился на землю и повернулся к народу, сложив руки в малом поклоне. И, вопреки всему проделанному, он не задыхался, не истекал потом, стоял прямо и естественно. Народ хлопал в ладоши, раздавались крики:
– Браво!
Командующий Юэ снова скомандовал:
– Бацзе, слушай приказ!
Третий наставник Бацзе подбежал вразвалочку и хрипло отрапортовал:
– Я здесь, генерал!
– Великий генерал приказывает тебе продемонстрировать народу восемнадцать приемов с вилами!
– Есть!
Волоча железные вилы, Бацзе улыбался дурацкой улыбочкой, словно какой-нибудь болван, идущий в поле раскидывать навоз. Народ увидел, что его оружие и есть используемый для этого сельскохозяйственный инструмент. Точно такой же был у всех местных, и все умели им пользоваться. Дурашливо улыбаясь, Бацзе протащил вилы вокруг и раз, и два, и три. Народ захихикал, думая в душе: этот третий наставник, он что, только и умеет ходить кругами с глупой улыбочкой? А тот, завершив третий круг, отбросил вилы, встал на четвереньки и пошел еще на один круг. На ходу он похрюкивал, как свинья, которая роется в земле в поисках еды. Толпа в конце концов не выдержала и расхохоталась. Но взглянув на командующего Юэ, застыла в торжественном молчании, словно каменные статуи. А про себя все думали: у этого третьего наставника, наверное, тоже какой-нибудь козырь припасен на конец!
И действительно, третий наставник перестал копаться в земле, как старая свинья, на четвереньках взлетел над землей и помчался быстрее настоящей свиньи, правда все еще похрюкивая. Пробежав так пару кругов, он стал кататься по земле, как черный вихрь, и неожиданно встал на ноги. В руках у него непонятно откуда очутились вилы с железными зубьями. За всеми его движениями, на первый взгляд неумелыми и неуклюжими, взгляд знатока видел скрытую утонченность и мастерство. Народ и братца-хряка приветствовал аплодисментами.