Теперь подходим к важному требованию, к безусловному запрету. Никогда, никогда — по крайней мере покуда я жива — никогда, повторяю, не пытайся вступить в связь с ребенком. Я не знаю — Нелли в этом лучше разбирается, — каково положение дел с юридической стороны, но я знаю, что в определенных вещах ты джентльмен, и сейчас я обращаюсь к джентльмену, к нему взываю: прошу, прошу, держись подальше! Если же какая-нибудь ужасная американская хворь поразит меня, помни, я хотела бы, чтобы она была воспитана как православная христианка [X].
Мне было жаль узнать, что ты попал в больницу. Это твой второй и, надеюсь, последний припадок неврастении [XI] с тех пор, как мы совершили ошибку, покинув Европу, вместо того чтобы спокойно ждать, когда Советская армия освободит ее от фашистов. Прощай.
P. S. Нелли прибавит несколько строк.
Спасибо, Нетти. Я и впрямь буду краткой. Сведения, переданные нам женихом Вашей подружки и его матушкой [XII], святой женщиной, исполненной бесконечного сочувствия и здравого смысла, были лишены, по счастью, элемента грозной неожиданности. Соседка по комнате Береники Мудье (та самая, что украла граненный под хрусталь графин, подаренный мне Нетти) еще года два тому назад распространяла кое-какие странные слухи. Я старалась оградить Вашу чувствительную жену, не допуская, чтобы эти сплетни доползли до нее или, на худой конец, чтобы не кто-то чужой, а я сама указала ей на них очень косвенным, полушутливым образом — спустя какое-то время после того, как эти блудницы съедут. Теперь поговорим начистоту (talk turkey) [XIII].
Я уверена, что никаких сложностей с отделением ее имущества от Вашего не возникнет. Она говорит так: «Пусть забирает бесчисленные экземпляры своих романов и все изодранные словари», но у нее должны остаться ее домашние сокровища, например мои маленькие подарки ей ко дню рождения: посеребренная чаша для икры, шесть светло-зеленых бокалов выдувного стекла и проч.
Я как никто могу посочувствовать Нетти в этой семейной катастрофе, потому что мое собственное замужество во многих, очень многих отношениях напоминает ее. А ведь все так счастливо начиналось! Я оказалась без средств к существованию, затерянная на территории, внезапно захваченной эстонскими фашистами, — бедная, гонимая войной московская девчушка [XIV]. Тогда-то я и встретила профессора Лэнгли в очень романтических обстоятельствах: я была приставлена к нему переводчицей (изучение иностранных языков поставлено в Стране Советов на беспримерно высокий уровень); когда же я была отправлена по морю вместе с другими Ди-Пи в США и мы вновь встретились и поженились, все пошло не так: днем он попросту игнорировал меня, а наши ночи были исполнены несовместимости (incompatibility) [XV]. Единственным полезным следствием стало то, что я, так сказать, унаследовала адвоката, мистера Горация Пеппермилла, который согласился проконсультировать Вас и оказать Вам помощь в улаживании всех деловых формальностей. С Вашей стороны было бы разумно последовать примеру проф. Лэнгли и предоставить Вашей жене месячное содержание, положив в то же время в банк изрядную «гарантийную сумму», которая может быть предоставлена ей в крайних случаях и, разумеется, после Вашей кончины или при продолжительной смертельной болезни. Мы не обязаны напоминать Вам, что миссис Благово по-прежнему должна регулярно получать свой обычный чек, вплоть до особого указания.
Квирнский дом будет тут же выставлен на продажу — он так и кишит ненавистными воспоминаниями. Следовательно, как только Вас выпустят, что, как я надеюсь, произойдет без замедления (without retardment, sans tarder), пожалуйста, съезжайте с квартиры [XVI]. Я не поддерживаю никаких отношений с мисс Мирной Соловей — на самом-то деле попросту Соловейчик — с моего отделения, но знаю, что у нее настоящий талант по выискиванию съемного жилья.
После всех этих дождей настали ясные дни. В это время года озеро так прекрасно! Мы собираемся заново обставить нашу чудную маленькую дачу. Единственным ее недостатком в некотором смысле (и преимуществом во всех остальных!) является то, что она расположена немножко далековато от цивилизации, или по крайней мере от Хонивельского колледжа. Полиция всегда начеку в отношении любителей поплескаться нагишом, а также бродяг и проч. Мы всерьез подумываем о том, чтобы завести крупную немецкую овчарку! [XVII]
Примечания
I. En français dans le texte.
II. Первые четыре или пять строк, вне всякого сомнения, аутентичны, но затем появляются кое-какие детали, которые убеждают меня, что за всем этим сообщением стояла не Нетти, а Нелли. Только советская женщина могла бы так отозваться об Америке.
III. Сперва было напечатано «четырнадцать», но мастерски подчищено и заменено на правильное «двенадцать», что хорошо видно на копии (под копирку), которую я нашел пришпиленной «на всякий случай» к настольному календарю в моем домашнем кабинете. Нетти была совершенно неспособна произвести столь аккуратный текст — тем более на машинке с новой орфографией, которой пользовалась ее подруга.
IV. Речь идет об известном русском клоуне Дурове — отсылка менее естественная для моей жены, чем для человека старшего поколения, к которому принадлежит ее подруга.
V. Здесь Quirn пренебрежительно транслитерирован как Kvirn.
VI. Показательная ошибка в слове «train»: французский Аннетты был безупречен; французский же Нинетты (равно как и ее английский) был посмешищем.
VII. Моя жена, выросшая в русском реакционном окружении, не была образцом расовой терпимости, но она никогда не прибегала к вульгарным антисемитским выражениям, присущим нраву и семейному воспитанию ее подруги.
VIII. Вставка с этими «миленькими старыми церквями» — трафаретная плоскость советского патриотизма.
XIX. На деле моя жена при любой возможности скорее предпочитала огорчить своих родителей.
X. Я бы мог для этого что-нибудь сделать, если бы знал наверняка, чье именно это было желание. Чтобы досадить своим родителям — странное, но неизменное ее стремление, — Аннетта никогда не ходила в церковь, даже на Пасху. Что же касается миссис Лэнгли, то ее лозунгом был набожный декорум — женщина эта крестилась всякий раз, что американский Юпитер разрывал черные тучи.
XI. «Неврастения», подумать только!