Темные празднества

Она пристально изучает людей, стоящих вокруг, и они отвечают ей тем же. Это – ее друзья и соседи, многие из которых когда-то обращались к ее семье за помощью. Но сейчас они об этом не задумываются. Они видят перед собой лишь богато одетую дочь злобного сторонника круглоголовых. Зеваки, убежденные в том, что сейчас вершится справедливость, одергивают свою убогую одежду. Они не знают, что Альтамия страдает, и знать не хотят.

Девушка выпрямляет спину, и по ее осанке становится очевидно, что сейчас она абсолютно одна.

«Прости меня», – пытаюсь я ей сказать, но она смотрит словно сквозь меня.

Заметив нас с Уиллом, Клементс расплывается в улыбке. Его пальцы – как оковы на губах Альтамии.

– У нее дьявольский нрав, – говорит он, смеясь над тем, что она его укусила. Потом Клементс хватает девушку за волосы, чтобы она не смогла убежать, и ее чепец падает на землю, где его начинают топтать зеваки.

– Тебе нужно взять ее под уздцы!

Это предложение, выкрикнутое кем-то из собравшихся вокруг людей, находит поддержку, и вскоре над толпой пролетает лошадиная уздечка. В конце концов она оказывается в руках у Клементса. Пристально глядя на Уилла, он поднимает ее над собой, словно бросая ему вызов. Нет, он не остановится, пока Уилл ему не уступит, и на какое-то мгновение у меня возникает ощущение, что мой господин уже готов пойти ему навстречу. Он делает шаг вперед, разрываясь между Альтамией, толпой и Клементсом.

– Уилл? – настойчиво окликаю его я, но он глух к моим мольбам. Сейчас Альтамию трудно отличить от тех многочисленных людей, которых он приговаривал к казни.

Для него отступить так же естественно, как для меня – спрятаться в тень. Ее смерть не вызовет у него угрызений совести. Клементс, разъяренный тем, что Уилл ничего не делает, бросает уздечку на землю и начинает кружиться, крепко удерживая Альтамию. Один рывок – и он оттаскивает ее назад, пока их двоих не обрамляют деревянные арки эшафота.

Мое зрение становится размытым из-за сдавливающих меня людей, но я все равно пробираюсь вперед, прищуриваясь и не упуская из виду рук Клементса. На шее Альтамии – самодельная веревка. Миссис Хейл пришла в себя, но людская стена не дает ей подойти ближе к дочери.

Ухмыляясь, Клементс останавливается.

– Кажется, я забегаю вперед. Приведите-ка мне повивальную бабку, чтобы она осмотрела девчонку на предмет ведьминой метки. А может, мне стоит самому это сделать. У меня достаточно опыта.

Смех зевак звучит угрожающе, но я не обращаю на него внимания. Руки Клементса скользят от губ Альтамии к ее шее, а потом – все ниже и ниже.

Шум толпы оглушает, но вдруг мягкий голос пробирается мне в голову. В нем – недуг, подкрадывающаяся смерть, за которую я пытаюсь уцепиться. Я бросаюсь в толпу, но чья-то рука выдергивает меня обратно.

– Тебя сожгут на костре, если ты себя выдашь, – напряженно шепчет Уилл. Он все знает, вдруг понимаю я, когда он хватает меня за руку, в которой я сжимаю нитку, выдернутую из собственного плаща. – Вас обоих, – добавляет он, бросая предостерегающий взгляд на Альтамию.

– Я не позволю Клементсу сделать ей больно. – Я стараюсь не замечать охвативший меня ужас, но Персиваль не дает мне уйти, пока нить не выпадает из моих пальцев.

– Отпустите ее! – кричу я, как только мне удается прорваться сквозь толпу, а потом достаю кинжал и начинаю надвигаться на Клементса.

Он крепко прижимает Альтамию к себе.

– Я не хочу быть пронзенным.

Я медлю, пока наши с ней взгляды не встречаются.