Темные празднества

– Соседи осуждают меня за смерть моего ребенка, – признается она, слегка запинаясь.

– Я об этом не знал, – удивляюсь я. Альтамия никогда не упоминала об этой потере.

– Мы в долгу перед нашей историей. Я не пролила по своему ребенку ни слезинки… У меня просто не получилось, – шепчет она, наполовину скрывшись за дверью.

– Ты рискуешь потерять себя, – предостерегает Уилл, когда я рассказываю ему, о чем мы договорились с Клементсом. Мы скачем за каретой лорда Кэрью, в которой с комфортом расположились он сам, Грейс и Клементс. Холм Пендл выглядит все так же зловеще, несмотря на то, что залит лучами утреннего солнца.

– Я уже не понимаю, где мы, – хмурюсь я, бросив взгляд на талисман от ведьм, висящий на моей шее. Лошадь Уилла ржет, и он наклоняется в седле, когда Грейс смотрит на нас из окошка экипажа. – Уилл, – бормочу я, но он всю оставшуюся поездку обращает внимание лишь на окружающие нас поля, припорошенные снегом.

Мы подъезжаем к церкви с колокольней, построенной в средневековом стиле. На приличном расстоянии от нее стоят, сбившись в кучу, по-зимнему одетые мужчины, женщины и дети. Их обволакивает надвигающийся туман.

– Приговоренные, – присвистывает Клементс, двигаясь дальше после многозначительного взгляда Уилла.

Лорд Кэрью и Грейс неторопливо проходят мимо них, и Уилл поджимает губы, когда девушка одаривает меня мимолетным взглядом.

– Вы уже начали свою веселую интрижку? – сухо спрашивает он меня.

– Это мне не свойственно. И ей тоже… Окна моей спальни выходят в сад.

– Так, – тянет Уилл, и его лошадь бьет копытами, от чего его ноги начинают подпрыгивать. Он торопливо спешивается.

– Я видел вас с ней, – признаюсь я, намереваясь продолжить разговор на эту тему, но замолкаю, когда к нам вдруг подходит пожилая женщина. Уилл приветствует ее поклоном с легким вздохом облегчения.

– Миссис Энн Грир, – представляется она, оставаясь на безопасном расстоянии как от нас, так и от церкви. Она совсем не похожа на ту хладнокровную убийцу детей, какой ее описали Ингремы. Энн – невероятно красивая зрелая женщина, а наклон ее головы полон решимости. – Вы обо мне слышали. – Нашу собеседницу окликает по имени какая-то молодая женщина. Она оборачивается, и несмотря на то, что порывы ветра делают их похожими на вырезанные из бумаги фигурки, рукопожатие связывает их ладони в крепкий узел, придавая устойчивости.

– Вам пора войти внутрь, – советует ей Уилл, показывая на церковь. – Те, кто затаил на вас мелкие обиды, вряд ли будут против вас выступать.

Женщина указывает на подкову, прибитую к дверям храма:

– Они бы не позволили переступить порог подозреваемой в колдовстве. Все, что я скажу в свою защиту, отшвырнут обратно, и я просто не смогу постоять за себя, ведь у ведьмы никогда нет права на последнее слово.

– Тогда зачем вы здесь? – удивленно смотрит на нее Уилл, пока я, стараясь отвлечься от ее испытующего взгляда, привязываю лошадей.

– Чтобы вы могли увидеть нас такими, какие мы есть, прежде чем они обвинят нас в том, что мы владеем богатствами, которыми мы никогда не обладали и о которых никогда не просили, – заявляет женщина, пристально глядя на нас. Отвернувшись, она уходит, примкнув к группе людей, и та растворяется на белом фоне.

Зайдя в церковь, мы видим, как вытягивают шеи люди, сидящие под потолочными панелями, украшенными изображениями цветов, птиц и юношей, парочками играющих на свирелях. Реформы архиепископа Лода подарили соборам церемонии и витражи на окнах. Захватив Север, сторонники Парламента все это разрушили. Церковные витражи заменили на дешевые стекла. Однако былое величие храма все еще пробивается сквозь настенные панели и кафедру, украшенную вьющейся виноградной лозой и деревянными животными. Вокруг же – следы иконоборчества солдат, а дверь, отделяющая духовенство от прихожан, сорвана с петель.

Грейс и лорд Кэрью занимают свою семейную скамью. Он, одетый в жабо цвета слоновой кости, выглядит скованным, словно оказался на плахе. Свечи, прикрепленные к проволокам, натянутым вдоль нефа, блеклой короной обрамляют его голову. Грейс сидит выпрямившись, наблюдая за окружающими людьми. Ее поведение заставляет меня вспомнить о напряженной сосредоточенности, присущей Альтамии. Она словно мысленно вправляет им кости, потирая их, чтобы они встали на место.