Кинжал Клеопатры

Карлотта уставилась на нее.

– Ты не собираешься открывать?

– Да, конечно, – сказала она, изображая безразличие. Она медленно прошла по коридору и посмотрела в глазок. В коридоре стоял молодой парень, одетый в форму «Вестерн Юнион». Она открыла дверь. – Да?

– Телеграмма для мисс Элизабет ван ден Брук, – сказал он, доставая желтый конверт.

– Спасибо, – сказала она, беря его. – Мне нужно на нее ответить?

– Нет, мисс.

– Минутку, – сказала она, протягивая ему несколько монет с маленького фарфорового блюдечка на столике в прихожей.

– Спасибо, мисс, – сказал он, приподнимая шляпу.

Закрыв дверь, она разорвала конверт.

НАЙДЕНА НОВАЯ ЖЕРТВА, ПИРС НОМЕР 17, САУТ-СТРИТ. ПРИХОДИТЕ НЕМЕДЛЕННО.

К. ФЕРГЮСОН

– Что там? – спросила Карлотта, подходя к ней сзади.

– Я должна идти, – ответила Элизабет, протягивая ей телеграмму.

– Когда?

– Немедленно.

Глава 45

Элизабет быстро отправила телеграмму своим родителям, в которой выразила сожаление по поводу того, что не сможет присутствовать на ужине. По словам Катарины, традиция ее семьи устраивать воскресный ужин восходит к тем временам, когда их предки еще жили в Голландии в семнадцатом веке. Элизабет знала, что ее матери не понравится отказ от посещения ужина в последнюю минуту, но ничего не могла поделать.

К тому времени, когда она добралась до Саут-стрит, атмосфера в городе стала гнетущей. Воздух тяжело нависал над деревянными причалами, промокшими от соленого бриза, дувшего с Ист-Ривер. Хоть Саут-стрит и терял медленно свой торговый статус из-за пирсов вдоль Норт-Ривер, она все еще оправдывала свое старое прозвище «Улица кораблей». Вдоль ее многолюдной береговой линии стояли всевозможные суда на якорях: клиперы, пароходы и другие суда поменьше. Отлив был слабым, обнажая лишь гниющие столбы под пирсами. Лодки раскачивались, скрипели и натягивали канаты, привязанные к причалу, когда уходящее течение тянуло их, унося обратно в море.

Матросы расхаживали и кричали с палуб прибывающих пароходов и паромов, стаями выбегая из такелажа шхун и шлюпов, стремясь поскорее заняться своим любимым делом: распутством, распитием алкоголя и азартными играми. Если им повезет, они не будут ограблены, накачаны наркотиками, похищены речными пиратами или убиты во сне в одном из многочисленных притонов, которые выдавались за жилье на Уотер-стрит, которую социальный реформатор Оливер Драйер назвал «самым порочным кварталом в самом порочном районе самого порочного города Америки».

Прижимаясь к кромке набережной, Элизабет прошла мимо ржавеющего клипера. Металлический такелаж паруса, ударявшийся о мачту, издавал скорбный, глухой звук. У нее перехватило дыхание, когда она увидела группу полицейских, собравшихся вокруг чего-то, лежащего на одном из причалов, – без сомнения, тела жертвы. Она подошла к группе мужчин, и, как только приблизилась к ним, один из офицеров обернулся. Это был инспектор Томас Бирнс. Как только он увидел ее, его широкое лицо приняло выражение отвращения. Левая губа приподнялась в усмешке. Сила его враждебности ударила по ней, как сильный ветер, но она заставила себя продолжать идти, не сбавляя шага.

Бирнс наклонился, чтобы сказать несколько слов молодому полицейскому, который подошел к ней.