Кинжал Клеопатры

– Я бы убила за чашку чая. Я принесла бейгл, – сказала она, протягивая Элизабет коричневый бумажный пакет.

– Как поживает твоя мама? – спросила Элизабет, когда они прошли в гостиную.

– Лучше, спасибо – мой брат нашел доктора из Белвью, которого ты порекомендовала.

– Доктора Джеймисона?

– Да, – сказала Карлотта, усаживаясь на обитый желтым шелком диван у камина. – Он дал ей травяную настойку, которая, по его словам, была старым семейным средством, и это значительно облегчило ее симптомы.

– Он подтвердил, что это холера?

– Кажется, ему показалось, что она, вероятно, выпила какой-то яд.

– Яд?

– Он не это слово использовал… что же он сказал? Ах, да – токсин! Вот как он это называл. Он сказал, что токсин мог попасть в ее организм через зараженное мясо или испорченные овощи, и что это, вероятно, пройдет само собой. Он сказал, что она еще не до конца выздоровела, но ей значительно лучше.

– Я так рада это слышать. А теперь я лучше принесу чай.

Когда она вернулась в гостиную с чайным подносом, Карлотта стояла перед французскими окнами, глядя на улицу.

– Я всегда поражаюсь тому, насколько мы – люди – разные, – сказала она.

– Например? – спросила Элизабет, ставя поднос на мраморный кофейный столик.

– По улице идет обеспеченная и вполне упитанная семья, а за ними, толкая коляску, идет женщина, такая худая, что кажется, будто она сделана из палочек.

– Город – разнообразное полотно, – сказала Элизабет, разливая чай. – Как художница, ты должна это ценить, – добавила она, протягивая ей чашку.

– Это правда. И ты, должно быть, чувствуешь то же самое как писательница.

– Да, – сказала Элизабет, делая глоток чая.

Карлотта положила себе бейгл, намазанный свежим сливочным маслом.

– Знаешь, мы едим их со сливочным сыром. Ты должна как-нибудь попробовать это.

– Непременно.