– Твою… твою маму, Вики. – Сказав это, Мельпомена отвела взгляд и тяжело вздохнула: – Я так долго звала, и вот…
В тот момент я решила, что она законченная дрянь. Но виду не подала. Что же теперь, отхлестать ее? Такие, как Мельпомена, не меняются в лучшую сторону. От таких, как она и вся их шайка, можно только держаться подальше.
– И вот? – поторопила я ее, чтобы наш разговор поскорей закончился.
– Она мне ответила.
Глаза Мельпомены неестественно округлились, дыхание стало прерывистым, а в комнате как будто резко похолодало. Словно в подтверждение моих мыслей Мельпомена обхватила себя руками за плечи, и с десяток бабочек взвились с ее длинных кудлатых волос в воздух.
– Сегодня вечером я проведу сеанс. Тебя не пригласят, но…
– Ты хочешь, – подбоченилась я, – чтобы я посмотрела на твое представление? Как ты якобы беседуешь с моей покойной матушкой?
– Нет, Вики… То есть да. Все не так!
– Тебе лучше уйти.
– Ты не понимаешь, я пришла предупредить…
– Хватит. Уходи.
Мельпомена залилась слезами, взвыла тоненько, как собачонка, и выскочила вон, волной воздуха взволновав стайку моих питомцев. В тот момент я решила, что не терплю истеричек.
Весь день я замачивала недавно умерших бабочек в растворе, готовя их к застеклению. Если не замочить бабочку, их хрупкие тельца начнут быстро разрушаться, роняя с крыльев драгоценные чешуйки – самую красивую свою часть.
За монотонной работой в голову всегда приходит разное. Обычно я думала о том, как бы избавиться от гостей, или представляла, как Вик ворвется домой с отрядом полицейских и велит им арестовать всех мошенников скопом. Но в тот раз у меня не выходили из головы слова Мельпомены. Мне вдруг стало до ужаса интересно, что все‑таки представляет собой этот спиритический сеанс, на котором она будет играть роль медиума? Как все будут на то реагировать, как смотреть на нее?
Но еще мне было болезненно интересно, как она станет изображать мою маму. Ведь отец все еще помнит ее – ведь помнит? – а Мельпомена нет. Или она успела покопаться у папы в голове и выведала все, что ей нужно для этого гнусного представления?
Чем больше я проворачивала в голове эти мысли, тем сильнее у меня дрожали руки. Никогда в жизни со мной такого не бывало. Спиритический сеанс – это одна большая ложь, но я должна была увидеть эту ложь своими глазами.
Сборища, как правило, начинались ближе к полуночи. Как же, полночь! Это ведь пограничный момент, овеянный сказками и мифами. Нет ни одной приличной сказки, где не упоминали бы этот час.
По коридору я пробралась как можно ближе к салону. Дверь, за которой я притаилась, была надежно укрыта от чужих глаз кадкой с большой полувысохшей монстерой. Приоткрыв створку, я могла наблюдать за людьми, как из тропических зарослей.
По всей гостиной горели свечи – толстые и тонкие, как церковные; совсем новые и оплавившиеся до уродливых пеньков в восковых наростах. Я не застала момента, когда их зажигали, но это даже к лучшему. Сквозь лапы пальмы огни бросали на мою кожу полосы оранжевого света, превращая ее в подобие тигриной шкуры.
До этого вечера я еще не видела, как папины «друзья» занимаются тем, собственно, ради чего он пригласил их погостить в особняке. Ну кроме того случая, когда Мельпомена устроила представление с обмороком посреди коридора, а все хлопотали вокруг нее, будто она невесть какая провидица.