Дверь уже совсем близко, я уже касаюсь пальцами круглой фарфоровой ручки…
– Магда?..
Все пропало. Я не оборачиваюсь, потому что просто не могу, я точно ледяной лебедь на пикнике в парке.
– Магдонька, – сипит мама. – Пришла, с того света пришла повидать меня!
С того света… А ведь и правда.
– Пришла, мама. И еще приду. А сейчас ты спи. Спи…
Я не вижу, но мне кажется, она заторможенно кивает, после чего хмельной храп возобновляется.
Выдохнув, я все же покидаю ее комнату и быстро-быстро семеню по коридору к лестнице на третий этаж.
Уже у люка я замечаю, что мои руки до сих пор стискивают письма от моего адвоката. Что‑то подсказывает мне, что их содержимое меня не порадует.
– Значит, искупление? – цежу я тихо.
Что ж, это легко устроить.
В бытности призраком я нахожу все больше и больше преимуществ. Из них самое приятное – это человеческая убежденность в том, что гости из загробного мира не лгут. Им уже ни к чему, они все потеряли, у них все отболело. Они возвращаются – если возвращаются, конечно, – только затем, чтобы донести святую правду до живых.
Кое‑какую правду я все же узнала. К примеру, то прелестное обстоятельство, что меня запросто могли оправдать в суде. Вот так, по щелчку пальцев. Адвокат изначально предлагал матери версию самозащиты при попытке Виктора Лозинского обесчестить меня. Он даже собрал несколько примеров подобных дел из разных лет, где к девицам, а иногда и к юношам, применялось самое мягкое наказание, а то и вовсе их миновало. К тому же я была и все еще остаюсь несовершеннолетней, что смягчило бы мою участь до непродолжительного домашнего ареста и обязательного лечения нервов семейным доктором или на водах. Читая это, я не верила своим глазам. Сказки какие‑то: воды, домашний арест, оправдательный приговор… Жаль, у меня на руках нет ответных писем от матушки, в ответ на которые пришла смиренная отписка «воля ваша».
Достать ключ от кабинета и забрать содержимое его сейфа, принадлежащее мне по праву, по-прежнему было самым главным, но теперь мне хотелось большего. Не правды даже – истины.
Я ничего не сказала девчонкам. Они бы не поняли, они бы не поддержали меня в моем риске. Хотя странно, я говорю «они», но Франтишка не в счет. Она скажет все, что ей велит Юлька. Там же в голове ни единой связной мысли, только листва шелестит. Бедная она все‑таки. Вокруг нее из дерева одна мертвечина – доски да мебель.
Итак, ничего путного не сообщив товаркам, я стала готовиться к воплощению своей мести. Для них все было едино – ну хожу я по ночам за бужениной и пирогами, ну ищу что‑то по мелочи, чтобы потом продать за четверть настоящей цены, зато без лишних вопросов. Но когда у меня все было готово, когда настала правильная, подходящая ночь, Юлька все же прихватила меня двумя пальцами за кружевной подол.
– Магда, – окликнула она меня. – Что ты творишь?
– А что я творю? – Иногда не вредно прикинуться дурочкой.
Юлька постояла еще какое‑то время, удерживая меня цепкой птичьей лапой. Но потом со вздохом отпустила:
– Надеюсь, ты уверена.