Пирог с крапивой и золой. Настой из памяти и веры

– Это внучка моя, таки сущий шлимазл, а не девочка! Совсем разумения нет… Ой вей, еще и бундовцы здесь! Такой хипеш подняли!

Бундовцы – это, видать, те пламенные ребята, которых с таким вниманием слушают жители штетла.

Тем временем к колодцу и манифестантам пробивается элегантно одетая дама, яркая блондинка. Она вырывает Сару из рук молодого человека и волочет прочь, в нашу сторону. Мы с Юлькой предусмотрительно отходим подальше и оттаскиваем Франтишку, чтобы не попасть в жернова семейного скандала.

Раскрасневшись, блондинка широкими шагами приближается к пожилой еврейке, бабушке Сары. У самой малявки совершенно потерянное лицо, и не ясно, довольна она импровизированным собранием или нет. В любом случае для нее уже все кончилось.

– Я ведь просила вас присмотреть за Сарой! Я весь день… по городу… А здесь!

– У меня таки пациенты, я их пользовала! Нет у меня ни слуг, ни горничных с поварами!

– Мама, – слабо мяучит Сара.

– Лучше молчи, – шикает на нее блондинка, стискивая руку дочери. – Мы уезжаем, немедленно. Я не позволю дочери участвовать в… – она красноречиво машет рукой в сторону площади, – черт знает в чем! Прощайте.

За мостом, на котором мы заговорили с Сарой, виднеется блестящий капот машины – блондинка Ольга приехала на такси. Вскоре она и Сара исчезают в салоне автомобиля, и тот трогается с места, быстро удаляясь по разбитой дороге.

Толпа на площади постепенно расходится.

– Курва. – Старушка смачно плюет на дорогу.

Непонятно, к чему именно относилось брошенное в сердцах слово, но вид у пожилой женщины действительно несчастный.

Вот и все. Чего мы добились своим визитом в штетл? Только разворошили осиный улей, рассорили людей, спугнули Сару и ничегошеньки не узнали о пани Новак. Интересно, как точно переводится «шлимазл»? Думаю, нам это слово тоже очень подходит.

Но тут Юлия говорит:

– Подождите-ка здесь, – и идет прямиком к Сариной бабушке.

Они беседуют несколько минут, а потом Юлька возвращается к нам. Глаза у Юльки довольные, как у кота, объевшегося сметаной.

– Мы остаемся здесь. Поживем у бабушки Сары.

Действия моей единственной сообщницы не поддаются никакой логике. Чувствую слабость в руках и такую сильную усталость, как будто весь день драила щеткой паркет в столовой пансиона. Или копала могилы.

– Не просто так, мы заплатим, – продолжает она. – Зато, когда Сара вернется, мы будем здесь. Будем ее ждать.

Тетрадь в сиреневой обложке VI