Под Осовцом пустили хлорный газ. Там будто среди лета наступила поздняя мертвая осень – трава почернела, листья свернулись и опали. Те, кто не сумел сбежать, просто погибли. Кто‑то сразу, а кто‑то мучился от дикой жажды и пил из ручейков, но они уже были отравлены хлором. Мы не способны им помочь.
12 сентября 1915 г.
Не могу простить себя за то, что десять дней ходила мимо и не замечала. К виду человеческих страданий невозможно привыкнуть полностью, но в один момент он перестает вызывать сильные чувства. Лица стираются, а если не видно и лица…
Меня попросили помочь с перевязкой «обрубка». Случай тяжелейший – ампутация всех конечностей, ожог глаз, вызвавший слепоту, и контузия. Это произошло под Гродно, при отступлении. Из-за шока он утратил и голос, что поначалу даже радовало нас – он хотя бы не кричал. Такие уже бывали в нашем поезде, но чаще они быстро умирали, а этот упрямо цеплялся за жизнь.
Сначала мы перебинтовали медленно заживающие культи, а потом взялись за голову. Едва сняв повязку с заросшего подбородка, я заметила среди волос приметный шрам запятой.
Бартек рассказывал, как в детстве он пытался разобрать заводную игрушку и пружина с острым концом отскочила и впилась ему в лицо.
Я не верю… Это не может быть он!
13 сентября 1915 г.
Он жив. Бартек все еще жив. Но не видит, не слышит меня, не узнает. Не издает ни звука. Это мое наказание за то, что не узнала его, прошла мимо. За это я буду страдать.
15 сентября 1915 г.
Говорят, я не могу проводить с ним все время. Говорят, я нужна остальным. Плевать, пусть катятся к черту. Я не отойду ни на шаг.
16 сентября 1915 г.
Есть шанс, что голос вернется к нему, потому что спазм голосовых связок вызван шоком. Я должна донести до него, что рядом есть человек, который ждет, позвать его из тьмы. Как‑то достучаться. Нужен стимул, который он воспримет, даже утратив зрение и слух, и сможет ответить, не имея ни голоса, ни пальцев.
17 сентября 1915 г.
СТУК. Легкие постукивания пальцами по плечам. Ритмичные, стук прихотливый, чтобы воспринимался не как нечто случайное, а скорее осмысленное. Я не знаю азбуки Морзе, не знаю, знает ли Бартек, но буду пытаться. Нужно пытаться.
18 сентября 1915 г.
Влепила пощечину старшей сестре. Хорошо, что Бартек этого не слышал и не узнает, какая я мерзкая.
19 сентября 1915 г.
Он ответил! Я почувствовала ритмичные сокращения мышц левого бицепса выше перевязанной культи. Это не случайные судорожные подергивания, он пытается со мной общаться! Прижалась ухом к груди, слушала сердцебиение. Учащенное.
20 сентября 1915 г.