– Наверху все спокойно. – Я глянул на Диора и вздрогнул. – Если не считать крыс.
– Прекрати, Габи, – пробормотала Хлоя.
– Здоровенные такие, гадины. – Я руками показал тушу длиной в ярд. – И с виду отъевшиеся. Богом клянусь, одна даже щеголяла жилеткой из человечьей кожи.
Мальчишка показал мне папаш.
– Отсоси, герой.
– Можем переждать ненастье здесь, – предложила Хлоя. – Отогреться. Поспать.
Рафа улегся у очага, дрожа всем телом. Сестра опустилась рядом с ним на колени и обняла, чтобы согреть бедолагу. Беллами же стряхнул снег с лица, по-прежнему покрытого идеальной трехдневной щетиной, и потопал, стараясь восстановить в ногах кровоток.
– Разведу огонь.
Я кивнул и посмотрел на Сиршу.
– Где твой кошак?
– Феба гуляет. Вернется, когда надоест.
– Ладно, пойду-ка и сам осмотрюсь. Остальные сидите тут и грейтесь. Большое пожалуйста. – Я глянул на Хлою. – Вечно вы без меня во что-то влипаете, сестра Саваж, так что повесьте рог на пояс.
Хлоя одарила меня краткой благодарной улыбкой.
– Будь осторожен,
– Я вернусь. Быстро, как епископ кончает в мальчишку-служку.
Рафа, по-прежнему дрожа, удивленно моргнул.
– Ощущение, что т-ты встречал совсем не тех епископов, с к-которыми общался я, Угодник.
Я вышел под снег с дождем и, ссутулившись, пошел в обход Винфэла. Сперва прогулялся тесными улочками, заглядывая в дома и проверяя погреба, затем спустился к озеру. Нашел там старые спутанные неводы, брошенные лодки. Вода была холодной, как титьки болотной ведьмы. В домах успели порыться до меня – то ли те, кто жил тут прежде, то ли мародеры. Но если не считать грызунов, во всем этом заброшенном местечке не сыскалось ни души.
Зато и нежити тоже.
Хрустя снегом, я вернулся к площади. Призраки в домах нашептывали буре старые тайны, а я заметил, как за белой пеленой мелькнул и скрылся в дверях спаленной церкви проблеск синего и серебряного.