– Могу я чем-нибудь помочь?
Я втянул воздух сквозь стиснутые зубы, лишь бы не вдыхать ее запаха.
– Ничего, если только не призовешь как-нибудь славного упитанного порченого и приборы, чтобы его приготовить. Н-ну или заткнись ненадолго.
– Это я могу, – сказала она, закусив губу.
– С-ставлю рояль, что и часа не продержишься.
Мы побрели дальше, изнывая от холода, а жажда грызла мне внутренности и как будто снимала с меня кожу. Дольше семи дней, не утоляя ее, продержаться мне еще не удавалось, а при мысли о том, что будет, когда я сорвусь, меня охватил чистый, черный ужас. От него горло сдавило крепче петли палача: с каждым шагом, с каждой минутой дышать становилось труднее.
– Герой… – позвала Диор.
– Сорок семь минут, девочка, – прорычал я. – С тебя з-золотой рояль.
– Нет, ты глянь!
Я смахнул с ресниц иней, посмотрел в указанном направлении и посреди замерзающей Вольты, где-то в полумиле вниз по течению увидел нечто, отчего мне подумалось, что подсирать мне – не самое любимое занятие Вседержителя.
– Баржа, – тихо сказала Диор.
Она была права: вверх по течению шла плоскодонка под управлением команды из дюжины человек, орудовавших длинными веслами. Они пели, и я даже мог расслышать за шумом крови в ушах слова:
– …Ведь жрала она кустик под елкой? – подсказал Жан-Франсуа.
Габриэль улыбнулся и проглотил вино.
– Смотрю, ты эту песенку слышал?
– Она старше меня. – Вампир цыкнул языком. – Ох уж эти речники…