Но у той подкосились ноги. Сердце билось так близко к горлу, что Маришке казалось, её им вот-вот вытошнит.
– Нельзя! Нельзя стоять! – Настя была в таком ужасе, побледневшая, синегубая, что её саму можно было принять за Нечестивого.
Маришка согнулась, опершись ладонью о стену дома. Она переводила дыхание, смаргивая цветные круги перед глазами. Спина зудела, как от ожога, и девчонка уже знала, что обнаружит там, стянув приютское платье.
– Пг'ошу тебя, идём!
Ковальчик, выпрямившись, вымученно кивнула. Она-то уже понимала – разнывшаяся нога не позволит ей больше перейти на бег. Оставалось сказать об этом Настасье. Но в ответ та лишь тряхнула головой, настойчиво дёргая за руку:
– Уходим!
Теперь они двигались быстрым шагом – насколько Маришке это было терпимо. Странно, но смотритель больше их не преследовал. Плеть затихла. Как и его голос.
Они завернули за угол. Миновали торец восточного флигеля и оказались снова с парадной стороны усадьбы.
– Чёрт побери, – выдохнула Настя, когда тяжёлая дверь центрального входа со стуком затворилась за их спинами. – Что это было?
– Кажется, нам не разрешено гулять за домом. – Маришка прислонилась спиной к двери, переводя дух.
– О, да ты никак сег'ьёзно? – съязвила подруга, делая шаг в сторону лестницы. Она ткнула пальцем на стену, разделявшую их с приусадебным двориком. – Он умалишённый!
Был он умалишённым или нет, а соседство с таким человеком, как Терентий – особенно вдали от города и людей, тем более
– Я не хочу больше оставаться в этом месте, – сказала Маришка, резким движением убирая за уши выбившиеся пряди.
Но
– Маг'ишка…
Ковальчик твёрдым голосом повторила свои слова, разглядывая Настино лицо, меняющееся с каждым мгновением. Какая вереница эмоций!
– Так хочется сбежать? – наконец едко поинтересовалась подружка.
– Да.
Настя со свистом втянула воздух.
– Здог'ово,