Вернувшиеся

– Не иначе как старый ведьмак наворожил, – угрюмо заметил Петр. – Ишь, ходит, вынюхивает, высматривает. Мне давно говорили, он с речной нечистью знается, захочет – напустит на человека!

Степан не верил в это: Петр с Саввой друг друга не жаловали, вот Петр в сердцах и наговаривает на старика.

Вместе они еще раз обошли берег, причал осмотрели, лодки, кусты и ивовые заросли. Нигде Антипа не было – ни живого, ни мертвого.

– И в моем доме пусто. Я подумал, может, у меня где, – глухим басом говорил Петр, когда они шли обратно в деревню. – Все сараи осмотрел. Куда подевался? Что за чертовщина творится? Непохоже это на Антипку – шутки шутить. Выходит, не может он прийти, коли не идет.

Это было ясно и без слов, в подтверждении не нуждалось, поэтому Степан не ответил. Он посмотрел на деревушку, перевел взгляд со своего дома на Никодимов. Всего два дня никто там не живет, а дом уже выглядит покинутым, одичавшим, как пес, которого бросили хозяева. Потемневший от боли, стоял он, словно бы пригнувшись к земле, и незрячие глаза-окна безжизненно смотрели на реку.

– Что же делать-то теперь? – заламывая руки, спрашивала Марфа, увидев подходящих Петра и Степана. Лицо ее опухло от слез. – Горе-то… Куда нам с Нюткой податься?

– Савва говорит, уезжать отсюда надо, – не подумав, сказал Степан, и Петр тут же вызверился:

– Ага, уезжать! Слушай больше эту старую образину. Колдун с нечистым знается! Я пока Антипку не найду, ни ногой отсюда.

Марфа ничего не сказала, но ясно было, что в отсутствие мужа решения вместо нее будет принимать его брат. Мнения Марфы никто бы не спросил. Как и мнения Анюты.

– Скоро ночь, не успею обернуться. А утром поеду в город, помощь привезу. Пусть ищут, кому положено.

Степан понимал: если они с дедом окончательно и бесповоротно решат ехать, и даже если уговорят Анютку и ее мать, то сразу, прямо сейчас, сделать это не получится, нужно собраться по-людски. Выезжать надо в светлое время, а не когда солнце катится к горизонту и вот-вот скроется в водах Быстрой. Как ни была ему противна мысль провести здесь еще одну ночь, а сделать это, по всему видать, придется. Но на этот раз они будут умнее. Что бы за нечисть тут ни орудовала, им лучше оставаться всем вместе.

– Мы с дедом, наверное, в город переедем, – сказал Степан, уже не боясь вызвать гнев Петра. Рано или поздно все равно сказать нужно. – Я работать там буду.

На Анюту он старался не смотреть. Хотя и не было его вины, но чувствовал себя как предатель. Хотел сказать, что не бросит ее, а как скажешь? Ведь и уговора между ними не было.

– Нынешнюю ночь надо всем вместе переждать.

Петр собрался возразить, но потом подумал, что оставлять жену и дочь брата одних нельзя, а самому ночевать с ними в одной избе – не слишком правильно, так что мотнул головой, мол, так и порешим.

– Давайте в моем доме, – предложил Петр. – Он самый большой. – В голосе прозвучала не слишком уместная горделивая нотка. – Марфа, Анютка, вы ужин соберите.

Он принялся отдавать хозяйственные распоряжения. Марфа обрадовалась тому, что может себя чем-то занять, и метнулась выполнять поручения, прихватив с собой дочь.

Степан с дедом ушли к себе, чтобы взять необходимое.

– Уговорился, значит, с Егором Кузьмичом? – спросил дед.

Степан рассказал обо всем, расписав в красках, какая замечательная жизнь ждет их в Быстрорецке. Понимал он, как грустно деду сниматься с насиженного места и вместо своего дома, где он привык быть хозяином, жить на старости лет приживалом, из милости.