Вздрогнул и потер глаза. Не показалось. Его умершая невеста была там и смотрела прямо на него. Все в том же изящном легком платьице с пояском, в босоножках, с распущенными по плечам волосами, стояла она посреди ноября, и снег, падая, не касался ее, создавая вокруг хрупкой фигурки серебристый ореол.
Прохожие не замечали Томочку: одни шли мимо, другие вытягивали шеи, высматривая свой автобус, переминались с ноги на ногу, готовясь забраться в салон.
А Томочка и Илья продолжали смотреть друг на друга, и ему показалось, что прошло много времени, хотя на самом деле все заняло не более минуты: автобус подъехал к остановке, двери с шипением разъехались в стороны, кто-то вышел, кто-то зашел.
Внезапно Илья, толком не поняв, зачем это делает, но понимая, что этого и хотела Томочка, встал и устремился к выходу, едва успев проскочить в закрывающиеся двери. Кондуктор сердито задребезжала ему вслед, парень, которого Илья задел плечом, выругался сквозь зубы.
Оказавшись на улице, Илья обнаружил, что Томочка исчезла. Но сомнений, что он все делает правильно, у него не возникло: нужно было выйти на этой остановке. Необходимо лишь понять зачем.
Поглядев по сторонам, Илья понял, где находится. До этого момента он как-то и не сообразил, что в паре кварталов отсюда – дом, где была их с матерью квартира, в которой прошло его невеселое детство. Теперь в квартире жили другие люди, и Илья не думал, что Томочка желала, чтобы он навестил их.
Чего еще примечательного в этом районе? О чем хотела сказать Томочка? Размышляя на эту тему, Илья быстро шел в привычном направлении, к старому дому. И только очутившись совсем близко, сообразил, куда идет.
Неподалеку отсюда Митька, бывший приятель мамы, увидел бредущую по ночной улице покойницу. А после обнаружил ее в подвале одного из домов – опять же поблизости.
Девятиэтажное здание малосемейки выросло перед Ильей, и, едва глянув на облезлые стены, он больше ни в чем не сомневался. Митрофан – вот кого Илья должен повидать, вот к чему (вернее, к кому) подталкивала его Томочка.
Снегопад усилился, еще и ветер поднялся – адова погодка. Илья ускорил шаг, чтобы быстрее оказаться в тепле, и через несколько минут уже входил в подъезд.
Здесь ничего не изменилось с момента его прошлого визита, когда Илья приходил спросить у Митьки, что ему известно про отель «Петровский»: те же грязные полы, застоявшийся кислый запах табака, мочи, подгоревшей еды, мокрой штукатурки; даже стол, за которым тогда сидела и лузгала семечки не то дворничиха, не то просто жительница дома, был на месте. Правда, за ним никого не было.
На сей раз Илья знал, куда идти, и сразу свернул в нужный коридор, направился к двери. Она, кстати, теперь была другая: Митрофан, как сказал Миша, взялся за ум, бросил пить и, по всей видимости, обустроил свой быт. Так что дверь теперь была не хуже, чем у соседей: прочная, металлическая (с внутренней стороны, наверное, деревом обита), с блестящей ручкой и парой надежных на вид замков. Теперь, надо полагать, у хозяина было что беречь от воров.
И все же эта дверь отличалась от прочих. Над ней висело распятие.
Убедившись, что звонка нет, Илья постучал. Ему не ответили, но тишина за дверью была живая: Илья знал, внутри кто-то есть. Пустые помещения молчат по-другому.
– Митрофан, это Илья! Откройте, пожалуйста!
Пришлось постучать еще не раз, сопроводив это мелодраматическим: «Я знаю, что вы там!», но в итоге ключ повернулся в замке. Илья, наученный горьким опытом жизни с пьющим человеком, счел, что Митрофан сорвался, запил, вот и не открывает, но все оказалось совсем не так.
Илья ошибся – Митрофан был трезв. Но при этом его шатало и трясло – как быстро понял Илья, вовсе не с похмелья. Сегодня перед ним был совсем не тот человек, которого он помнил: прежнего Митрофана, грубоватого, суетливого, державшегося немного вызывающе и вместе с тем заискивающе, сменил человек, о котором с уверенностью можно было сказать лишь одно: он напряжен и напуган.
Обстановка в квартирке тоже стала другой: было опрятно, появились занавески, люстра на потолке, мебель, а еще – символы веры. Кресты, распятия, иконы виднелись буквально всюду; куда ни повернись, наткнешься на скорбный лик Спасителя, Богородицы или какого-нибудь святого. Илья вспомнил про крест над входной дверью и спросил:
– Почему вы не открывали так долго?
Митрофан хотел ответить, но вместо этого неуверенно посмотрел на Илью и криво махнул рукой. Запер дверь на все замки, прошел в комнату, сел на диван.