Прошение «но избавь нас от лукавого» может быть понято двояко – в зависимости от того, какой смысл вкладывается в термин «лукавый». Греческое выражение άπο του πονηρού может быть переведено и как «от лукавого», и как «от зла». В греческом языке родительный падеж для слов мужского и среднего рода один и тот же – следовательно, он может быть произведен как от существительного ό πονηρός (злой, лукавый, диавол), так и от существительного το πονηρόν (зло). В первом случае зло персонифицировано, во втором оно имеет имперсональный характер. В современных переводах молитвы используются оба варианта: так например, в одном английском переводе читается «deliver us from the evil one» (избавь нас от лукавого), а в другом «deliver us from evil» (избавь нас от зла).
Между тем, слово «лукавый» встречается в Евангелии от Матфея не однажды. Выше мы слышали его в словах: «А что сверх этого, то от лукавого» (Мф. 5:37). Правда, там тоже была употреблена форма родительного падежа, предполагающая возможность двоякого толкования. Однако в толковании притчи о сеятеле Иисус употребляет слово «лукавый» в именительном падеже: «Ко всякому, слушающему слово о Царствии и не разумеющему, приходит лукавый и похищает посеянное в сердце его…» (Мф. 13:19). Здесь уже речь идет о конкретном персонаже: в параллельных местах у синоптиков, излагающих ту же притчу, он назван «сатаной» (Мк. 4:15) и «диаволом» (Лк. 8:12). Именно в таком смысле прошение «но избавь нас от лукавого» понимается у большинства отцов Церкви: «Лукавый же есть сопротивный бес, от которого молимся избавиться»[427]; «Лукавым же здесь называет Христос диавола, повелевая нам вести против него непримиримую войну»[428].
Укажем на одну интересную композиционную особенность молитвы «Отче наш». Ее первым словом является «Отче», обращенное к Богу, а последним – «лукавый», напоминающее о диаволе. Жизнь человека проходит между двумя полюсами: Богом, Который является источником всякого добра, и диаволом – источником зла. Выбор между добром и злом, между Богом и диаволом, между жизнью и смертью совершается ежедневно и находит отражение в поступках человека, его образе жизни и поведения, его мыслях и чувствах. Об этом выборе Бог напоминал народу Израильскому еще во времена Моисея: «Жизнь и смерть предложил я тебе, благословение и проклятие. Избери жизнь, дабы жил ты и потомство твое» (Втор. 30:19).
Иисус, новый Моисей, предложил людям конкретные советы, помогающие выбрать путь к Богу, добру, правде и жизни и не уклоняться на «путь лжи» (Пс. 118:29, 104), не поддаваться искушениям от диавола. Нагорная проповедь служит тем компасом, который указывает верное направление. Молитва «Отче наш», в свою очередь, является сокращенным вариантом Нагорной проповеди, «сводным изложением небесного учения», в котором «не пропущено ничего необходимого для прошений и молений наших»[429]. Эта молитва, как и Нагорная проповедь в целом, содержит в себе ориентир, помогающий человеку не сбиться с пути, не впасть в искушение, не стать добычей лукавого.
В русском Синодальном переводе Евангелия от Матфея молитва «Отче наш» заканчивается словами: «Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь» (Мф. 6:13). Эта фраза отсутствует в большинстве древних и наиболее авторитетных рукописей Евангелия, на основании чего она исключена из современных критических изданий Нового Завета[430]. Появление этой фразы в некоторых рукописях, а также включение ее в толкования отцов Церкви связывают с литургическим употреблением молитвы «Отче наш».
В христианском богослужении каждая молитва заканчивалась славословием, и уже в очень раннюю эпоху славословие было добавлено к молитве Господней. Первое свидетельство об этом мы имеем в «Дидахи», где к ней добавляются слова: «Ибо Твоя есть сила и слава во веки»[431]. У Кирилла Иерусалимского это славословие отсутствует, но к тексту молитвы добавлено слово «аминь» (отсутствующее в «Дидахи»)[432]. У Григория Нисского молитва «Отче наш» цитируется без заключительного славословия, однако само толкование завершается словами: «Но и мы, восстав, скажем Богу: “Не введи нас во искушение, то есть в бедствие настоящей жизни, но избавь нас от лукавого, приобретшего силу в этом мире, которого да избавимся и мы по благодати Христа, потому что Его и сила и слава со Отцом и всесвятым и благим, и животворящим Духом во веки веков. Аминь”»[433]. Это окончание свидетельствует о том, что Григорий был знаком с литургической практикой прибавления заключительного славословия к молитве Господней, однако не считал славословие частью молитвы. Младший современник Григория, Иоанн Златоуст, видит в славословии часть молитвы. В его комментарии оно имеет ту форму, в которой оно войдет во многие рукописи Нового Завета: «Ибо Твое есть Царство и сила, и слава во веки. Аминь»[434].
В дальнейшем на Западе славословие сохранило ту форму, в которой оно цитируется Златоустом. На Востоке же оно приобрело тринитарный характер: «Ибо Твое есть Царство и сила и слава, Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков. Аминь». В такой форме славословие встречается во всех известных греческих литургических рукописях, начиная с Барбериновского Евхология (конец VIII в.)[435].
Это показывает, что в Православной Церкви молитва «Отче наш», обращенная к Богу Отцу, воспринимается как относящаяся также к двум другим Лицам Святой Троицы – Сыну и Святому Духу. При этом в современной практике Православной Церкви заключительное славословие произносится только священником. При отсутствии священника, например, в тех случаях, когда верующий читает молитву «Отче наш» дома, заключительное славословие вообще не произносится, и молитва заканчивается словами «но избавь нас от лукавого».
5. Прощение должников
14Ибо если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный, 15а если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших.
Эти слова являются комментарием к предпоследнему прошению молитвы «Отче наш» («И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим»). Прощение, получаемое человеком от Бога, становится в прямую зависимость от того, прощает ли человек своих должников. Этой теме посвящены многочисленные поучения Иисуса.
Человек должен уметь прощать, если хочет получить прощение от Бога: эта мысль была прочно усвоена ранней Церковью. В 1-й половине II в. Поликарп Смирнский пишет христианской общине в Филиппах: «Если молим Господа, чтоб Он простил нас, то и мы должны прощать. Ибо все мы находимся пред очами Господа и Бога; каждый из нас должен предстать пред судилище Христово и каждый за себя дать отчет»[436]. В III в. Киприан Карфагенский говорит:
Научивший нас молиться о грехах и долгах наших обещал нам милосердие Отца и следующее затем прощение. К этому ясно присовокупил и прибавил закон, ограничивающий нас известным условием и обетом, по которому мы должны просить, чтобы нам оставлены были долги так, как и мы оставляем должникам нашим, зная, что не может быть получено нами отпущение грехов, если мы не сделаем того же относительно должников наших… Итак, тебе не остается никакого извинения в день Суда: ты будешь судим по собственному своему приговору, с тобою поступят так, как сам ты поступишь с другими[437].
Означают ли слова о прощении должников, что Иисус призывал своих последователей закрывать глаза на грехи ближнего, отказываться от попыток вразумить его, остановить от впадения в еще большие грехи? Такой вывод не вытекает из общего контекста учения Иисуса о прощении.
С одной стороны, на недоуменный вопрос Петра «Господи! сколько раз прощать брату моему, согрешающему против меня? до семи ли раз?» Иисус отвечает: «Не говорю тебе: до семи раз, но до седмижды семидесяти раз» (Мф. 18:21–22). Тем самым подчеркивается, что милосердие и терпение не должно иметь пределов: прощать надо столько раз, сколько человек согрешит.
С другой стороны, мы находим в речи Иисуса следующие указания:
Если же согрешит против тебя брат твой, пойди и обличи его между тобою и им одним; если послушает тебя, то приобрел ты брата твоего; если же не послушает, возьми с собою еще одного или двух, дабы устами двух или трех свидетелей подтвердилось всякое слово; если же не послушает их, скажи церкви; а если и церкви не послушает, то да будет он тебе, как язычник и мытарь (Мф. 18:15–17).
Подробнее эти слова будут рассмотрены в соответствующем месте, где будет сказано и о способах исправления грешника, существующих в Церкви.
6. Пост